Котёночкин, сняв наушники, улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Ну? Чего хихикаешь? – Нетерпеливо спросил Савушкин.

– Да вот подумалось только что – а ведь Рейх сегодня только здесь. в Чехии, и остался. Союзники заняли западную Германию по Эльбу, мы – всю восточную, вместе с Берлином. И сейчас Германская империя – это протектора Богемии и Моравии! Нету больше земли у немцев!

Капитан хотел было что-то возразить – но, подумав, кивнул.

– А ты прав, Володя. Всё, кончился Третий рейх, и злая ирония истории именно в этом – что свои последние часы он доживает на славянской земле, шесть лет назад по праву сильного вырванной из рук чехов. За всё в этой жизни надо платить….

Тут их разговор прервал какой-то шум снаружи. Не сговариваясь, разведчики кинулись к окнам.

Происходящее во дворе их несколько озадачило. При свете фонарей и нескольких факелов дюжина штатских, приставив к стене пару стремянок, решительно сдирала какую-то вывеску с фасада дома, причём происходило это под бурные радостные клики из окружающей место действия темноты. Савушкин пожал плечами.

– Ничего не понимаю. Если вывеску решили снять – то почему ночью? И чего народ торжествует? Это ведь просто местная пивная? Сухой закон хотят ввести?

Котёночкин улыбнулся.

– Вывеска на немецком языке. Её и сдирают. На чешском – оставили на месте.

– И что? – негромко спросил Некрасов.

Лейтенант пожал плечами.

– Избавляются от немцев. От их власти. Ну, я так думаю…

Савушкин, продолжающий внимательно следить за происходящим снаружи – тревожно промолвил:

– А они вооружены. У троих пистолеты, у одного, у ворот – винтовка. И у всех вооружённых – повязки на рукавах. Не вижу, правда, что за они….

Закончить капитан не успел – вывеска с грохотом рухнула, наконец-то, на землю, что породило просто шквал радостных криков. К низвергателям присоединились ещё несколько чехов – а это, судя по выкрикам, были именно чехи – и вся толпа двинулась к их подъезду.

– А это, кажись, по наши души. – Произнёс Савушкин. И скомандовал: – Оружие к бою, занять места у окон, в случае нападения – огонь над головами. – При этом добавив: – Это штатские, духу на штурм у них не хватит, на крайний случай попугаем – и вся недолга.

Впрочем, пугать никого и не пришлось – решительно идущая к дверям подъезда толпа на последних метрах вдруг сбавила шаг, явно смутившись чего-то. Только что во весь голос гомонящая, как на митинге, она вдруг притихла, давешняя бравада внезапно куда-то испарилась, вместо яростно произносимых проклятий из толпы теперь раздавались осторожные фразы, произносимые вполголоса. Из доносящихся до дворницкой реплик Савушкин с трудом разобрал всего пару слов – «Jsou ozbrojeni… budou střílet….»[40] – и понял, что новоиспечённые инсургенты боятся переходить к решительным действиям. Это и понятно, одно дело – вывеску сорвать, а другое дело – напасть на пятерых вооруженных немецких военных. Которые ведь и огонь открыть могут, и попасть прямо в лобик….

Савушкин повернулся к Некрасову и спросил полушёпотом:

– Витя, ты «манлихеры» чешских полицаев куда дел?

Снайпер, оторвавшись от снисходительного рассматривания происходящего на улице угасания революционного духа – вздохнув, коротко бросил:

– В подъезде поставил, за дверями.

– Хорошо. Може, эти найдут… Похоже, с оружием у чехов совсем плохо.

Старшина, покачав головой, вклинился в разговор:

– Им не винтовки, им ремня хорошего по сраке треба… Революцию затеяли, паразиты…. Когда она и не треба вже никому.

– Им треба. – Голос Котёночкин дрожал от с трудом сдерживаемого волнения. – Как вы не понимаете, им это восстание нужно! Просто чтобы уважать себя…

Савушкин вздохнул.

– Ну, дай-то Бог…. У немцев в Праге регулярных войск нет, всякий тыловой сброд, госпитали да склады, хотя и эта нестроевщина вполне сгодится гражданских шугануть для начала. Плюс к тому, вокруг города войск полно. Настоящих. Какие этот детский утренник перебьют в три четверти часа.

Тут подал голос радист, всё это время продолжавший следить за обстановкой на улице:

– Товарищ капитан, они к нашему сараю пошли!

Савушкин метнулся к окну – и точно, толпа давешних ниспровергателей вывесок на немецком двинулась к будке сапожника, в которой разведчики спрятали свой «хорьх». Капитан лишь успел подумать «Твою ж мать!» – как один из бунтовщиков, разбив окошко у двери, с яростью бросил внутрь строения факел. Его примеру последовали остальные факелоносцы – и через минуту будка сапожника запылала внутри во всю силу.

– Хлопцы, наружу! Надо «хорьх» спасать! – Крикнул Савушкин и бросился к двери. Но путь ему преградил снайпер.

– Не надо, товарищ капитан. Нет там нашей машины.

Савушкин остолбенел.

– То есть как нет?

Некрасов развёл руками.

– Вчера, когда вы пошли комендатуру грабить – я Андрюху оставил наблюдать, а сам спустился вниз, открыл буду и «хорьха» выгнал. Подумал, что раз хлопцы здешние его обнаружили – то негоже его оставлять, разворуют, черти. У нас же тут всего полно, есть чем поживиться…

– И где он сейчас? – Савушкин подавил в себе желание немедля схватить снайпера за грудки и вытрясти из него всю душу. Некрасов это понял, отошёл на полшага и произнёс примирительно:

– Мы, как ехали сюда – в двух кварталах автомобильную мастерскую проезжали. Там шесть чи семь машин стояло.

– Не помню…. И что?

– А я запомнил. Вот туда я нашего «хорьха» и отогнал. И сказал дядьке, который за главного там был – что это военный трофей Красной армии, и что беречь он его должен пуще собственного глаза.

– Так ты ж по-чешски вроде не очень?

– Не очень. Но той чех по-русски хорошо понимал. – Помолчав, Некрасов с едва уловимой иронией добавил, кивнув на окошко: – А эти пусть тренируются. Боевой дух в себе воспитывают. Его куражом не заменить….

Савушкин помимо воли улыбнулся. И промолвил уже спокойно:

– Ладно. раз машина в безопасности – пусть инсургенты позабавятся; в конце концов, будка не наша, нехай потом с сапожником здешним разбираются. – Помолчав, добавил: – Дай Бог, чтобы срыванием вывесок и поджогами сараев всё тут и закончилось…

Но капитан ошибся. И два следующих дня показали, что очень и очень сильно…

Глава одиннадцатая

Когда игра в восстание перестаёт быть игрой…

– Сегодня суббота, пятое число. Ситуация в городе невнятная, но пока, слава Богу, не стреляют. Хотя исключать этого нельзя. При этом Центр велит ждать. Но где, как и чего именно – не понятно. Что ты по этому поводу думаешь, Володя?

Котёночкин вздохнул и пожал плечами.

– Сейчас Иржи придёт, расскажет, что там в мире происходит. Но я думаю – в любом случае надо отсюда сниматься. Засветились по полной.