Читать о латеральном мышлении – почти такое же неестественное занятие, как и писать о нем: и то и другое значительно менее действенно, чем использование латерального мышления на практике. Попытки описать этот процесс в абстрактных выражениях дают о нем лишь смутное представление, лишая энергии и образности, присущих ему в жизни. Такие описания, как правило, либо туманны (за счет чего оставляют глубокое впечатление), либо слишком очевидны и даже тавтологичны. К сожалению, очевидность принципа, когда он представлен в виде описания, не облегчает его применение на практике.

Практическое применение латерального мышления гораздо полезнее умозрительных рассуждений о его возможностях, поэтому лучший способ описать латеральные процессы – показать их в действии. Это можно сделать, подробно анализируя те мыслительные процессы, которые привели человечество к великим идеям в прошлом. Однако такой описательный анализ дает неудовлетворительный результат. Он неизбежно является опосредованным, поскольку опирается на записи о ходе мыслей авторов новых идей. Такие заметки обычно возникают уже после того, как идея появилась, порой значительное время спустя, причем нередко их составляет не сам творец идеи, а какой-нибудь его восхищенный ученик. Достигнув успеха и окидывая взглядом пройденный маршрут, люди очень легко подводят логическую основу под тот путь, которым в действительности шло развитие идеи. Они склонны выпячивать одни подробности и опускать другие, подгоняя весь процесс под успешный финал. Речь не идет об умышленном подлоге – однако в итоге взгляд на историю научного открытия становится довольно специфическим. Не все ученые могут быть настолько искренними, как Пастер, поэтому роль случайности довольно часто затушевывается, а тщательная логическая продуманность, наоборот, выводится на первый план. Вертикальное мышление – способ получения идей, к которому относятся с глубоким почтением, а уж подобрать задним числом логическое обоснование для того, что в действительности возникло совсем другим путем, – дело нехитрое.

Альтернативой такому описанию из вторых рук является попытка непосредственно наблюдать, как процесс латерального мышления порождает новые идеи. Эта глава как раз и рассказывает о том, как некоторые идеи появились на свет. Приведенные здесь примеры не имеют какого-то особого значения и выбраны только потому, что хорошо иллюстрируют тот или иной аспект латерального мышления. По этой причине в описаниях нет особых подробностей, а просто указывается, в какой момент и каким образом был использован латеральный подход. Эти примеры выбраны из обширного множества задач, возникших за те три года, пока шла разработка теории латерального мышления. Они вовсе не предназначены для того, чтобы показать, на что латеральное мышление способно в принципе, – для этого они слишком заурядны. Каждая из этих задач была всего-навсего возможностью увидеть изнутри те процессы, которые происходят в нашем мозгу и приводят к появлению новых идей. Как у наблюдателей, у нас не больше прав на эти процессы, чем у театральных зрителей – на пьесу, которая их пленила.

Ключевыми условиями во всех приведенных примерах были простота и эффективность – две главные цели латерального мышления. Соблазнительно счесть такое стремление к простоте попыткой совладать с общей тенденцией к нарастающей сложности, однако на деле оно было в той же мере обусловлено леностью и недостатком технических навыков. Мыслительный процесс в приведенных примерах приводил либо к простым способам что-то сделать, либо к простым механизмам. Создание несложных приспособлений вряд ли может служить иллюстрацией высокого полета мысли, но обладает удобной завершенностью: здесь всегда видны начало, середина и конец процесса.

Проверка кровяного давления – простой и хорошо известный метод оценки состояния здоровья, однако оборудование, необходимое для измерений, прежде было столь громоздким, что его приходилось возить на большой тележке. Требовалось создать прибор таких размеров, чтобы он умещался в кармане. В состав прежнего оборудования входили электронное устройство, измеряющее давление, усилитель и самописец, который регистрировал изменения в артериальном кровяном давлении, пока пациент выполнял определенный дыхательный тест. По картине изменений давления можно было обнаружить начало развития сердечной недостаточности.

Первым шагом в разработке нового прибора стал отказ от идеи о важности регистрации показаний. На практике врач использовал только общую картину изменений, а ее можно было оценить непосредственно в процессе измерения.

Следующей господствующей идеей, от которой следовало освободиться, было преобразование изменений давления в электрический сигнал, усиление которого позволяло достичь высокой точности, совершенно излишней для подобных целей. Наиболее простым и непосредственным способом измерения колебаний кровяного давления был давно известный метод: наблюдение за высотой столба жидкости, который может поддерживаться этим давлением. К сожалению, столб жидкости получался столь высоким, что подобный метод измерения становился слишком громоздким. Кроме того, из-за инерции большого количества жидкости было трудно воспроизвести пульсацию давления крови в артерии, соответствующую сердцебиению, и в итоге такой прибор не работал должным образом. На этой стадии дальнейшие шаги были предопределены удачным сочетанием двух идей. Одна из них состояла в том, что прибор должен быть таким же простым и легким, как обычный градусник. Вторая была связана с воспоминанием почти десятилетней давности о распространенном приборе для измерения кровяного давления, в котором длину столбика ртути удалось уменьшить, запаяв один конец трубки, так что ртуть, поднимаясь, сжимала воздух над собой. Итак, тонкая капиллярная трубка в градуснике, шарик на одном ее конце и запаивание другого конца для сокращения размеров – вместе взятые, эти идеи породили стеклянный прибор размером с термометр, который был достаточно точным для проведения данного конкретного вида обследования.

Однако подготовка прибора к каждому обследованию оставалась неудобной, к тому же он был сложным в изготовлении, поскольку требовал изощренных стеклодувных операций. Следующая стадия развития идеи наступила тогда, когда нас попросили изготовить очередной экземпляр. На рабочем столе случайно оказался моток тонкой нейлоновой трубки, что сразу же навело на мысль заменить стеклянную часть прибора небольшим куском этой трубки. В конечном итоге для этого конкретного вида обследования удалось заменить громоздкую аппаратуру, которая стоила примерно тысячу фунтов стерлингов, простым прибором размером с короткий кусок бечевки и стоимостью около шиллинга.

В этом примере развитию идеи способствовали отход от предвзятых мнений, нежелание отказываться от принципа функционирования, который на первых порах казался неподходящим, удачное воспоминание и в особенности стимулирующее воздействие постороннего предмета.

Стимулирующее влияние случайно попавшегося на глаза объекта ярко иллюстрируется историей создания конвертера валют. Требовалось сконструировать простое пластиковое устройство, которое позволило бы людям во время заграничных поездок быстро пересчитывать ценники в местной валюте в привычные денежные единицы. Было отрисовано множество вариантов дизайна, но все они оказались слишком вычурными и замысловатыми. Окончательную конструкцию устройства подсказал сплющенный значок «X» на обороте чека из вагона-ресторана Британской железной дороги. Этот знак, если рассматривать его не как «X», а как две соединенные вершинами буквы «V», дал номограмму, послужившую основой для окончательного дизайна устройства, нарисованного прямо на обороте того же самого чека после нескольких набросков. Такая номограмма – простой и ясный способ расчета пропорциональных величин, и до нее вполне можно было бы додуматься с помощью вертикального мышления – однако этого не случилось.