– Вижу, ты узнала юношу, да? Вот это он выходит из своего подъезда, – Коваль ногтем выдвинула один снимок из общего ряда, – а вот это он подходит к машине… хорошая, кстати, тачка, дорогая. Так, дальше… вот это он в институте, – следующий снимок пополз в сторону Илоны, – вот это он в кафе с друзьями… а вот это его девушка… экзотическая дамочка – нерусская, да? А вот тут он с приятелями в ночном клубе. В общем, ты поняла принцип, да?

– Откуда… откуда у вас… это? – выдавила Илона, трясущейся рукой доставая из пачки новую сигарету.

– Оттуда, где ты это не возьмешь, – отрезала Коваль. – Главное, что я всегда знаю, где, когда и как найти твоего отпрыска, если что. О, совсем забыла, есть же еще одно любопытное фото… – жестом фокусника она извлекла из сумки еще снимок, на котором тот же юноша был запечатлен в душе. – Надеюсь, тебе все ясно?

Увидев последний снимок, Илона побледнела еще сильнее.

– Да, ты угадала – в его квартире полно камер, – удовлетворенно кивнула Марина. – Но не советую пытаться их убрать – тебе не поможет, а я огорчусь. А вот как раз в таком состоянии я иногда становлюсь неуправляемой и непредсказуемой. Так вот, суть моей просьбы состоит в следующем. Ты сделаешь так, что из круга твоих интересов выпадет эта женщина и ее ребенок. Это понятно? – Марина сунула окурок в пепельницу и продолжила: – Объясняю, что имеется в виду. Исключаются любые случайности, как то: автоаварии, падающие с крыш кирпичи и сосульки, нападения хулиганов, проникновения в квартиру. Не дай бог, если кто-то приблизится к девочке с вопросом «Как пройти в библиотеку?», например. Словом, если женщина и ребенок как-то пострадают – неважно, физически или морально – то произойдет вот что… – С этими словами Коваль собрала все снимки и медленно, по одному, порвала их так, что голова оказалась отделена от тела. Куски с головами она небрежно бросила в сумку, а остальное опять аккуратно разложила на столе перед онемевшей от шока Илоной. – Во-от… А уж в каком порядке ты будешь собирать то, что останется от твоего сына, по разным концам вашего города, уже дело твое. Я предупредила.

Коваль встала, спокойно надела шубу, перебросила через плечо ремень сумки и повернулась, чтобы уйти, но потом задержалась на минуту и добавила с улыбкой:

– И еще. Не советую тебе снова бежать к тем, к кому ты обращалась прежде. Они вышли из игры и очень злы на тебя за обман. Это просто дружеский совет, но решать тебе. Надеюсь, что у нас не возникнет поводов ненавидеть друг друга.

Не дожидаясь ответа и вообще больше не интересуясь происходящим, Марина со скучающим лицом кивнула Ежику, приглашая следовать за собой, вышла из кафе, зашла за угол и села на заднее сиденье припаркованной на тротуаре машины:

– Поехали.

– Все? – обернулся к ней водитель, и Марина, закурив и чуть приоткрыв окно, кивнула:

– Все. А чего тянуть-то? Я ненавижу эти киношные монологи на полчаса. Хочешь убить – сделай это быстро, – и, заметив в зеркале, как изменилось выражение лица севшего на первое сиденье Ежика, захохотала: – А ты думал – я ей яду в кофеек подсыпала? Расслабься. Я уже старовата для таких трюков, как убийство в людном месте в будний день. Давайте по ходу заскочим в супермаркет.

Она ждала к вечеру в гости Марью, а потому решила все-таки купить что-то кроме текилы, которой вчера оказалось слишком много. Если бы не необходимость сегодня делать дела, Марина ни за что не встала бы с кровати, но Машка нуждалась в ее помощи, а потому Коваль решительно отодвинула похмелье и все, что к нему обычно прилагается, на второй план. А теперь уже и голова перестала болеть, и вообще всему организму сделалось значительно легче и лучше, словно это не напряженный разговор состоялся, а полтора часа качественного массажа, например.

Совершив весьма основательную закупку разных деликатесов, Коваль наконец оказалась в уютном номере гостиницы, которую тут именовали «домиком для гостей» и в которой Марина останавливалась всегда в свои приезды к Марье, как та ни настаивала на том, чтобы подруга жила у нее.

«Нет, дорогая, я не хочу демонстрировать твоей дочери, до какой степени может опускаться женщина, уехавшая от мужа, – похохатывала Коваль, мотивируя свой отказ. – К чему девчонке такой пример перед глазами? Я люблю выпить, покурить, снова выпить… зачем? Мне и здесь отлично».

Апартаменты были и впрямь уютными, хорошо обставленными, персонал – вышколенным и аккуратным, и Марину все здесь устраивало. Она позволяла себе даже поход в местную сауну, где были установлены фитобочки с разными травами, и это как нельзя лучше помогало справиться с похмельем или просто с вечерней хандрой.

Машка приехала около семи, позвонила из холла.

– Поднимайся, номер тот же, что и всегда, – сказала Марина, запахивая халат и вставая из мягкого уютного кресла, в котором возлежала с книжкой.

Марья появилась буквально через пару минут, чуть замешкалась на пороге, сбрасывая сапоги. Марина, прислонившись к косяку, наблюдала за тем, как подруга расстегивает шубу, разматывает длинный шарф, вынимает из кармана мобильник и проверяет, нет ли звонков.

– Ты, надеюсь, с ночевкой ко мне?

– Да, – улыбнулась Мышка, поправляя волосы, убранные в пучок двумя деревянными шпильками на манер японской прически.

– Отлично! Тогда мы сейчас с тобой в сауну пойдем, ага?

Маша с сомнением посмотрела на подругу:

– Мне вообще-то не особенно можно… я ж после лечения…

– А мы без фанатизма – так, чутка погреемся, коньячок вот прихватим. Здесь не сауна, а мечта!

Коваль закатила глаза, изображая экстаз по поводу предстоящего вечера в отличной сауне, потом оттолкнулась от косяка и порывисто обняла Мышку:

– Я так по тебе соскучилась, а мы в порту даже толком не поговорили…

– Дорогая, ты была не совсем в той форме, которая располагает к беседе, – рассмеялась Маша, обнимая подругу.

– Да… совершенно не могу летать трезвая, – пожаловалась Марина, увлекая Мышку за собой в комнату. – Раньше спала, а теперь не могу, только в кресло – сразу за бутылку. Хорошо, что в бизнес-классе это не запрещено.

Мышка юркнула в кресло, поджав под себя ноги в черных узких джинсах, стянула глухую водолазку, под которой обнаружилась черная же футболка без рисунка. Марина поморщилась:

– Ты не перебарщиваешь с трауром?

– Ой, и ты туда же! – отмахнулась Маша, поправляя майку. – Мама тоже постоянно – что ты вся в черном, как вдова сицилийского мафиози? Ну, ладно – мама, но ты-то чего?

– Я, как видишь, удачно изменила имидж, – улыбнулась Марина, демонстрируя небрежно брошенный на спинку стула кардиган глубокого винного цвета.

– Ну, может, и я когда-то изменю. А пока – нет. Я так себя чувствую.

– Лошади не шарахаются? – ехидно поинтересовалась Марина, перекидывая ноги через подлокотник кресла. – Сама в черном, помада кровавая, глаза в траурной дымке… Машка, ты ж на гота какого-то смахиваешь!