добиться успеха. — Я — льер Бримс! Сильнейший маг своего поколения, Архимаг Нолда и… и…

Последняя мысль почему-то постоянно от него ускользала. Бримс попробовал сосредоточиться, веря, что и на сей раз покорит бунтующий разум, что вот-вот вспомнит нечто очень важное, однако вместо ответа на волнующий его вопрос ощутил удар, вспышку боли и гогот мальчишек, швырнувших в городского дурачка гнилым орехом.

— Глядите-ка, парни! Наш Бу опять в своё логово забрался. Совсем обленился Порченный! — прокричал самый горластый из них, а его в один голос поддержали ещё двое или трое. — Бу! Бу!! Вылазь, Бу! Время плясать и нас веселить!!!

Под телегу снова полетели орехи, огрызки друлов, а один из малолетних гадёнышей и вовсе принялся тыкать в «Бу» тонкой, видно недавно срезанной, веткой ясеня. Что, собственно, и стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Бримса. Поймав очищенный от коры прут рукой, он резким рывком отнял его у малолетнего хулигана и выкатился из-под телеги.

— А-ааа! Он мне руку оцарапал! — заорал лишившийся оружия сопляк, дуя на покрасневшую ладонь.

Затем озлился и, уже не думая о последствиях, попытался ударить «Порченного» ногой в лицо. Да не просто ударить, а так, чтобы попасть носком ботинка по зубам.

Вот только перед ним был уже совсем не Бу…

Бримс пусть до конца так и не освоившийся в новом теле, всё равно оставался Бримсом — волевым и опытным бойцом, всегда и везде готовым сражаться с любыми врагами. И тот факт, что здесь и сейчас таковыми для него были уличные хулиганы, дела не меняли.

Простым наклоном убрав голову с траектории движения чужой ноги, он заставил любителя поиздеваться над убогими промахнуться и потерять равновесие. Пацан даже охнуть не успел, как его закрутило вокруг своей оси — вложился в удар он от всей своей уже начавшей гнить душонки, — а последовавший вслед за этим пинок по опорной ноге и вовсе вынудил крайне неудачно грохнуться на брусчатку.

— А-аа!!! — теперь уже завизжал он, видимо как-то повредив левую руку.

Однако подробности Бримса не интересовали. Враг, пусть даже пока ещё мелкий и щуплый, выведен из строя, а остальное неважно. Гораздо больше его волновала реакция товарищей невезучего щенка. Ну как одумаются, поймут, что добыча показывает зубы, и отступят?

Увы, не отступили. Ругаясь и богохульствуя, периодически посылая Бу к Владыке, они сжали кулаки и ринулись «на слишком много взявшего на себе дурака». На счёт дальнейшей участи Порченного можно было не сомневаться — привыкшие к безнаказанности сопляки вряд ли стали бы сдерживать удары, а распробовав кровь, точно не смогли бы остановиться.

— И почему мне кажется, что я в вашем возрасте был умнее? — пробормотал себе под нос Бримс, быстро поднимаясь на ноги и перехватывая прут поудобнее.

Судя по росту, а также по некоторым внутренним ощущениям, Бу был значительно взрослее своих противников. И общая скудность ума ничуть не мешала ему иметь впечатляющую силу — согласно доставшейся Бримсу памяти, Порченный не раз и не два работал в порту грузчиком. А туда слабаков не брали.

И вот эта вот дурная сила теперь досталась ему по-наследству.

— Бу — умный! — через силу и ненавидя себя за эти слова, процедил Бримс и встретил первого же мальчишку пинком в грудь.

Того отбросило как после удара тараном, а новый владелец тела Порченного уже взялся за следующего. Подножка, две затрещины, снова подножка — и вот уже «бой» закончен. Пятёрка противников стонет на камнях, а Бримс ходит между ними и, мстительно улыбаясь, хлещет прутом.

— Бу, сиськи Кали, голова! — сообщил им Бримс, удовлетворив тягу к воспитанию чересчур распоясавшейся молодёжи и попутно удивившись той лёгкости, с которой он бросался теперь ругательствами.

Раньше он себе такого точно не позволял! Хотя с другой стороны, раньше он и не умирал ведь, правильно?

— Я Бу, я… — опять помимо своей воли начал было Бримс, но вовремя пресёк так и рвущуюся наружу фразу. — Тьфу, дети Кали! Да сколько можно⁈ — прорычал он и, высморкавшись в кепку одного из плачущих щенков, торопливо зашагал по направлению к порту.

Впереди его ждала хфургова уйма дел, и он истово желал разобраться с ними как можно скорее. Избитые малолетние гадёныши уже вылетели у него из головы… Хотя и врать себе он тоже не хотел: выпороть гадёнышей было приятно.

До нужного района Бримс добрался даже быстрее, чем планировал изначально. Думал придётся долго плутать по грязным улочкам, натужно копаться в спутанных воспоминаниях полоумного Бу в поисках правильного маршрута, возможно отбиваться от ещё каких-нибудь мальчишек или того хуже — стражников, — однако прогулка оказалась донельзя лёгкой и безопасной. Если в глухих проулках одинокая фигура Порченного ещё бросалась в глаза, то стоило оказаться на оживлённом проспекте, и он словно бы укрылся под заклятьем Невидимости. Шумные торговцы, чинно прогуливающиеся аристократы, рядовые горожане и служивые люди — у всех имелся свой круг интересов, и места в нём для городского дурачка попросту не находилось. Бу был никому не нужен, а потому незаметен.

Чем Бримс и воспользовался. По рассекающему город надвое проспекту добрался до набережной, вдоль берега прошёл до порта и уже там, самую малость не дойдя до района складов, спустился к воде. При одной только мысли, что он находится в теле никогда не знавшего слово гигиена человека, Бримса снова начинало мутить. Так что альтернативы немедленному купанию у него не было. И он как минимум на час застрял на берегу, упорно пытаясь отскоблить въевшуюся в кожу грязь.

Заодно и прикинул своё нынешнее положение…

Главное, что его сейчас беспокоило, это не недоступность магии, не пустота в карманах — всё это проблемы ожидаемые и решаемые, а сам факт своего нахождения в такой дыре как Халис. Причём не в какой-нибудь секретной лаборатории Наказующих, где ему помогают вернуться к жизни подготовленные Айрунгом люди, а мархуз знает где! Стыдно сказать, он — Архимаг Нолда, ухитрившийся адаптировать запретную магию некроманта под нужды магов Стихий, и вдруг возродился в грязной подворотне. Почему всё так повернулось? Где Айрунг и почему… Бримс нашёл в памяти Бу образ того, как дурачок платит полновесный фарлонг за покупку выловленного в море медальона… Проклятье, и почему хранилище его тонкого тела оказалось на прилавке старого рыбака⁈

— Айрунг, гнилая ты душонка, ты ж меня получается предал… — с каким-то даже восхищением сказал Бримс, замирая среди камней, где он пытался отстирать штаны Бу. —