Когда я решила учиться за границей, мне хотелось страсти, восторга и веселья. Я хотела непредсказуемости. Как франкофил, естественно, я выбрала Париж. В моем воображении Париж был городом романтики и таинственности.

Но я никогда бы не подумала, что кроме многих других предметов я научусь еще кое-чему – я пойму важность системы и порядка, и что настоящую страсть можно найти в рутине. Этой перемене во мне я обязана людям, которых я называю семейством Шик – месье, мадам и их сын.

Когда я прибыла в Париж, я тут же заблудилась на улицах шестнадцатого округа, да еще и нагруженная двумя тяжелыми чемоданами. Таксист высадил меня напортив здания, которое, как я считала, было мне нужным. Но нумерация улиц в Париже устроена совсем не так, как в Южной Калифорнии. Так что я запаниковала. Я уже представила себя, спящей в метро, а чемоданы я использовала как матрас, не лежать же на грязном полу. Потом на меня снизошло озарение, что я, вообще-то, могу позвонить принимающей семье со своего тогда еще допотопного мобильного, это был 2001 год.

Несколько минут спустя месье Шик нашел меня. Он был красивым джентльменом, элегантно одетым в брюки с выглаженными стрелками, рубашку на пуговицах, свитер и первоклассные туфли. Оказалось, что я была всего в полквартала от дома на другой стороне улицы. Comment gênant! Так неловко! Я робко поприветствовала его, и мы молча поехали в тесной кабине лифта на третий этаж, где находилась их квартира. Мы еле вместились туда с моими огромными чемоданами.

Когда мы подошли к их двери, я задержала дыхание, входя внутрь. Это дом, в котором я буду жить следующие шесть месяцев. Я провела много времени, представляя себе, каким он будет: такая типичная европейская минималистичная квартира с современной мебелью. Вместо этого я оказалась в просторной старинной квартире с высокими потолками, стенами, выкрашенными в ярко-желтый цвет, поблеклой антикварной мебелью и аристократичными портретами, украшающими прихожую. Также она была намного более официальной, чем легкомысленная парижская квартирка, которую я рисовала в своем воображении. Я моментально почувствовала неловкость. Была ли я подобающе одета? Взяла ли я с собой подходящую одежду? Эти люди тоже такие нарядные?

Мадам Шик вышла из гостиной, чтобы поприветствовать меня. И я была поражена ее стилем и изяществом. Она была воплощением Парижской леди, какой я ее себе все время и представляла: шикарная, элегантная и утонченная.

Волосы: короткие, каштановые, аккуратная стрижка каре длиной до подбородка.

Макияж: помада натурального розового цвета, тушь и, похоже, что больше ничего.

Одежда: юбка-трапеция, чулки, хорошие кожаные туфли, шелковая блуза и жемчуг.

Она выглядела бодрой и уверенной в себе. Мне тут же стало страшно.

Я предположила, что она и месье Шик, должно быть, нарядились специально к моему приезду, потому что я и представить себе не могла, что можно прилагать такие усилия каждый день, особенно для того, чтобы просто болтаться по дому. Но что-то в глубине души подсказывало мне, что они так выглядят всегда. К счастью, в тот день на мне был полупрезентабельный наряд, но я съежилась, потому что переживала о своем гардеробе, в котором были только рваные джинсы, мешковатые свитера и футболки с эмблемой колледжа. Я не могла себе представить свой дебют в любом из этих калифорнийских повседневных нарядов в их великолепной квартире.

Я бегло рассмотрела их дом и заметила, что все вещи были на своих местах. Нигде не было беспорядка. Нигде не было ни единого обрывка бумаги или чего-то, что надо было убрать. Было очевидным, что все в этом доме подчинялось системе и порядку.

Тем вечером за ужином я особенно нервничала. Мой французский был не так уж и хорош, ну ладно, его практически не было, и никто из семейства Шик не говорил ни слова на английском – даже их двадцатитрехлетний сын. Это меня удивило. Неужели никто не говорит хоть чуть-чуть по-английски? Вдобавок к моей неуверенности по поводу моих разговорных навыков они из себя представляли некое сочетание моего слабого знания французской грамматики и американского акцента, который было больно слышать, я нервничала из-за того, что даже, несмотря на то, что это была обычная среда, казалось, я попала на изысканный ужин.

Месье Шик, сын и я ожидали в гостиной, пока нас позовут на ужин. После мадам Шик выкатила еду на тележке из кухни. Мы сидели в столовой за обеденным столом, который был прекрасно убран салфетками из ткани, фарфором с синими узорами и стаканами, украшенными тонкой гравировкой. Когда настало время подавать ужин из трех блюд, не было никакого произвола, никто не брал тарелку сам и не накладывал. Как гость женского пола я удостоилась чести быть обслуженной первой. После меня еду передавали в порядке очереди по столу, последним был сын, который оказался внизу этой пищевой пирамиды.