структуру металла, придав им определенную бронебойность. Если бы было время, я бы повозился с порохом, очистив и измерив пропорции ингредиентов, его составляющих, но к сожалению, Олег этим вопросом никогда не интересовался, а мне требовалось время на проведение экспериментов с пропорциями и навеской.

Решив взять с собой холодное оружие, я залез в шкаф, откуда вынырнул с плохонькой и короткой, парадной шпагой Олега, положенной ему, как элемент парадного варианта студенческой формы, надеваемой в царские дни. Что-то делать с ней, за оставшееся у меня время было бессмысленным, из дерьма на «раз-два-три» конфетку не сделаешь, поэтому я отставил эту золоченую игрушку в сторону. А вот трость Фриксена — тут было совсем иное дело, металл на этот клинок изначально шел более добротный, да и зачарован тот был вполне качественно, а емкость маны соответствовала емкости моего кольца, значит возьму его с собой, дополнительно разозлив своего противника.

Остаток времени я потратил на падения. Сначала падал на спину, на застеленный тряпками, потом на голый пол, а в завершении, падал, опоясанный оружейным поясом, с револьверами, и утяжелителями, в раскинутых в стороны, руках.

За час до, назначенного времени поединка, я вышел из дома. Глупую мысль дойти пешком до места схватки я отмел еще вчера, сговорившись на раннюю поездку с давешним извозчиком. Девочки сегодня в гимназию не пошли, разрешение ректора не посещать уроки еще действовало. Они и Вера Игоревна простились со мной на крыльце, пожелав удачи и заверив, что боги со мной и они будут непрестанно молиться за мою победу. Правда Вера Игоревна вернулась, увидев, как я загружаю в коляску два тяжелых, позвякивающих металлом, баула.

— Простите, Олег Александрович, вы решили все четыре револьвера взять с собой?

— Запас карман не тянет. — философски заметил я, осторожно укладывая свой багаж в пролетке.

— А вы помните, что победитель поединка получает все оружие и снаряжение побежденного?

— Вера Игоревна, если я проиграю, то меня это будет заботить в самой ничтожной степени, кроме того, при всем уважении, ни вы, ни девочки, моим оружием воспользоваться не сможете, больно тяжелые они, а вот про один момент, очень важный, вы мне, действительно, напомнили.

Я отвел покрасневшую барышню в сторонку и, незаметно для извозчика, передал ей бумажник Еремея.

— Вера Игоревна, я уверен в победе, но, на всякий случай, передаю вам деньги — здесь две тысячи семьсот рублей ассигнациями. В моей комнате, на столе, лежит бумага, скрепленная малой печатью рода Булатовых, что, в случае моей гибели, я назначаю вас душеприказчиком и опекуном девочек, до достижения ими совершеннолетия. Мне кажется, вы достойно справитесь с этой задачей. И не отказывайте мне, пожалуйста, ведь, возможно, эта моя последняя просьба.

Вера нехотя взяла кошелек, кивнула, после чего трижды поцеловала меня и быстро пошла к дому, больше не обернувшись.

Блестящий, как новенький «пятак», дворник Борис стоял на воротах, освещая двор счастливой улыбкой. Меня он проводил через калитку низким поясным поклоном, его молодой супруги поблизости я не заметил. В дороге возчик не заплутал, направление он знал, а, при приближении к месту встречи, прекрасным ориентиром служил большой баллон аэростата, неподвижно висящий в воздухе. Правда, пришлось объехать по периметру половину воздухоплавательного поля, огороженного высоким штакетником, прежде чем мы увидели небольшую группу людей и несколько закрытых экипажей, держащихся поодаль.

— Доброе утро, сударь. — стройный девичий силуэт, стоящий отдельно от остальных, при моем приближении, быстро двинулся ко мне: — Вы самый последний…

— Доброе утро, Дарина Любомировна. — я коснулся пальцами фуражки, некстати вспомнив, что она у меня тоже трофейная, а ее хозяин злобно посматривает на нас с противоположной стороны площадки: — Я разве опоздал, или без меня что-то начали?

— Нет. — поджала губы моя секундант: — Но вы последний…

Нашу дискуссию прервал молодой человек, давеча приходивший к моему дому в качестве секунданта противной стороны. Остановившись с паре метров от нас, глядя в сторону, как будто встретиться взглядом со мной или барышней Изюмовой ему было невообразимо больно, парень отчеканил в пустоту:

— Княжич Булатов Олег Александрович, барон Фриксен Людвиг Отто предлагает вам, до начала дуэли, отдать принадлежащую славной семье баронов трость, чьей благородной поверхности не пристало, чтобы ее касались руки существа, по сути своей, неблагородного. В этом случае барон обещает не убивать вас, сохранив вашу жалкую жизнь…

Вот сейчас не понял⁈ Это он про меня, что ли, высказался, «неблагородное по сути существо» и прочие вещи?

— Дарина Любомировна, напомните, пожалуйста, как зовут вот эту говорящую голову?

— Э-э… Это барон Фогель, Эрнест Карл Мария…

— Так вот, Мария, после того, как я покончу с твоим приятелем баронычем, или как там правильно, баронетом Фриксеном, я дерусь с тобой, за твои, оскорбительные слова, так что, приготовься — завещание, там, напиши, или помолись. А приятелю своему передай, что я не только тросточку его на ковер, среди своих трофеев, на стену, приколочу, но и тот металлолом, что он сегодня сюда приволок, и голову его выварю и, рядом с головой кабана, в батюшкиной комнате, на стене закреплю. Всё, иди, не задерживаю.

Второй, на мою бедную голову, барон, бросил на меня, полный презрения, взгляд, после чего развернулся, и, с прямой, как палка, спиной, пошагал в сторону моего оппонента.

— Зачем ты оскорбил барона Фриксена. — девушка с удивлением смотрела на меня: — Он же, еще больше, разозлится?

— А что такое?- удивился я.

— Ну как же, назвали его баронычем и баронетом…

— Да в чем дело, то? — удивился я: — Мы с тобой давеча вместе над этим шутили.

— Но мы же между собой перешучивались. — удивилась столбовая дворянка: — А сейчас вы его публично назвали баронетом, то есть напрямую заявили, что его семейство свое дворянство за деньги выкупило…

— Да? — удивился я: — А я, как-то, этот момент забыл, но, в любом случае, хуже не будет.

— Хуже точно не будет. — девушка с жалостью оглядела меня с ног до головы, потом спохватилась: — Ой, мне пора оружие барона осматривать.

Сначала осмотрели оружие и снаряжение борона, потом, секунданты подошли ко мне. К тому времени я разгрузил бричку и разобрал свой багаж, и даже успел навьючить на себя всё, что я приготовил для боя.

По мере приближения, глаза секундантов становились все шире и шире, и если барышня была просто изумлена, то секундант барона начал кривить губы в глумливой