Она первой отвела взгляд и уставилась на стакан.

— Ага. Значит, я займусь приготовлениями к поездке в Сан-Франциско. Полагаю, ты предпочтешь частный рейс из Ганнисона?

— Звучит заманчиво. — Обычно мы летели самолетом Куинн, но, поскольку сейчас мы разбросаны по штатам, это бы не сработало. — Но я не хочу оставаться в Сан-Франциско на ночь.

Она нахмурилась.

— Итан уже прислал расписание, и саундчек начинается довольно рано.

Я стиснул зубы. Чем дольше мы будем окружены соблазнами, тем больше вероятность, что я им предамся.

— Хорошо, тогда можем остаться на ночь, но я хочу уехать как можно скорее.

— Сделаю все возможное.

Я кивнул и вернулся к своей гитаре в надежде, что вдохновение, посетившее меня ранее, не пропало, но думать мог лишь о предстоящем концерте.

Выпивка, девочки, наркотики, неверные решения — все это шло рука об руку с концертами. Всегда было одно и то же: эмоции, адреналин, воспоминания — и я выпивал стопку, чтобы успокоить нервы. Это «всегда было» должно превратиться в «раньше было», и на следующей неделе мы узнаем, возможно ли это.

***

Две ночи спустя я чертыхался, роясь в кухонных шкафчиках. Свет я не включал, чтобы не будить Зои, и подсвечивал себе фонариком в телефоне.

Вчера она купила тот же чай, что заваривала в Сиэтле. Я возлагал большие надежды эту маленькую коробочку, и должен был ее найти. Чайник уже нагревался на плите.

Сегодняшний сон казался реальным. В какой-то степени так было всегда. Но сегодня я проснулся весь в поту. Я сражался со злодеем, который существовал только в моих воспоминаниях.

…Позволь мне помочь…

Так она сказала в реальной жизни, потом нашла пакет с замороженным горошком, завернула в кухонное полотенце и прижала к моей щеке.

А в моем сне она лежала на полу, ее рыжие кудри были спутаны, и она смотрела на меня безжизненными глазами.

Черт, я хотел выпить. Я хотел чего-нибудь, что могло бы стереть сон и помочь запихнуть воспоминания обратно в маленькую запертую коробочку. Но если выпью, то уже не остановлюсь, а рецептов на «Ксанакс» и снотворное у меня не было. Оставался только чай, но я не мог найти чертову коробку!

Из шкафчика что-то выпало на гранитную столешницу и разбилось вдребезги.

— Черт!

И, как по команде, мгновение спустя в прихожей зажегся свет, затем вспыхнул свет на кухне: резкий и зверски яркий.

— Что ты делаешь? — спросила Зои, ее щеки порозовели со сна.

— Оставайся на месте, — рявкнул я через плечо. — Я кое-что разбил и не хочу, чтобы ты порезалась.

По всей столешнице был рассыпан сахар, а маленькие осколки стекла блестели по всему полу.

Чайник начал свистеть.

— Стой здесь, — приказала Зои, обходя островок, чтобы снять чайник с плиты. — Это ты босиком... и без рубашки. По крайней мере, на мне тапочки.

— Рубашка в этой ситуации не поможет, и я не собираюсь просто стоять и смотреть, как ты убираешь за мной. — Я сгреб сахар и стекло со столешницы в раскрытую ладонь, а Зои схватила веник и совок для мусора.

— Но будешь стоять и смотреть. — Она подмела пол вокруг моих ног, и, как только путь освободился, я выбросил осколки в мусорное ведро.

— Гадство, — прошипела Зои.

Я обернулся.

Она присела, прижимая к груди руку.

У меня скрутило желудок при виде тонкой струйки крови у ее большого пальца.

— Черт возьми! — я подхватил ее и усадил на кухонный островок. — Я же просил тебя не убирать за мной.

— Это в буквальном смысле моя работа, — огрызнулась она. — И все не так уж плохо. Видишь?

— Я вижу, что у тебя идет кровь, потому что я не смог найти этот чертов чай. Просто... оставайся на месте. И на этот раз я не шучу, — я погрозил ей пальцем, как будто это могло помочь, и пошел за аптечкой, которую видел в ванной на первом этаже.

— Все не так уж плохо, — повторила она, когда я вернулся. — Просто нужен пластырь.

Я положил аптечку на стол и взглянул на кровь, которая сочилась из пореза.

— Позволь мне помочь.

…Позволь мне помочь...

Это был ее голос, который я слышал сейчас. Он напоминал, что меня не оказалось рядом, когда был нужен. Кровь на руке Зои была того же оттенка, что и на ее кудрях в моем сне. У меня защемило в груди. Мне хотелось распахнуть эту коробку с воспоминаниями. Хотелось заорать на несправедливость мира, который позволил жить такому, как я, но не...

— Никсон? — мягко позвала Зои.

Я моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на ее лице, и используя поразительную зелень ее глаз, чтобы успокоиться.

— Все в порядке, — прошептала она. — Я тоже не переношу кровь.

Она протерла порез спиртовой салфеткой и перевязала бинтом. Спокойно. Быстро. Без колебаний.

Так, как не мог я.

— Как новенькая, — она сверкнула улыбкой, но когда собралась спрыгнуть на пол, я схватил ее за бедра поверх тонких пижамных шорт.

— Не двигайся. — Я закончил подметать и, только когда убедился, что стекла не осталось, кивнул: — Ладно. Все чисто.

Она соскользнула с островка, достала коробку из шкафчика (соседнего с тем, что обыскивал я), не спрашивая, тот ли это чай, приготовила две чашки и принесла мед.

— Больно? — спросил я, указывая на ее руку.

Она покачала головой, и ее волосы мягко рассыпались по обнаженным плечам. Если я буду слишком долго пялиться на ее майку, то просто погибну, поэтому я сосредоточился на чашечках перед нами.

— Мне жаль, что ты поранилась.

— Лучше я, чем ты, — сказала она с легким смешком, запрыгивая обратно на островок.

— Не говори так! — огрызнулся я.

Наши взгляды встретились снова.

— Это правда.

— Это чушь собачья.

— Это не мне выступать через четыре дня, — она пожала плечами.

— Ты не должна расплачиваться за мою ошибку!

Но именно так всегда было, верно? Я косячил, а кто-то другой платил за это цену. Но с Зои этого не случится. С ней я провел черту, за которой мое «всегда было» стало «раньше было».

— Никсон, — прошептала она, и протянулась к моей руке, но остановилась, стесняясь прикоснуться к ней. — Это просто небольшой порез. Крошечный.