Упс! Я поперхнулась, шокированная этой новостью. Ведь сейчас тариль жестокосердных бодреньким ветерком, надувающим парус, уносит все дальше и дальше от оплота последовательниц культа кровожадной Богини.

Страшно представить, что творится в цитадели! Исчез талисман, поставляющий пленников! Лилововолосая старушка подкинула им проблем.

— Э-э-э… — Говорить под внимательным взглядом мужчины было непросто. — А если пленных не будет? Богиня обойдется без жертв?

— Кровь питает ее силы. — Он прищурился, продолжая следить за выражением моего лица. Ответ прозвучал веско и лаконично. — Богиня не позволит ослабить их. Жертвы будут.

У них грядут репрессии! Припомнив злопамятную владычицу жестокосердных и их «справедливый» суд, я не сомневалась, что первым делом избавятся от неугодных. А потом…

Потом найдут и вернут назад тариль, чтобы обеспечивала приток пушечного мяса.

От этой мысли меня словно ледяной водой окатило. Они же до моего побега как раз планировали отправиться в очередной набег. Тариль им очень нужна! И Богине-мужененавистнице тоже…

— А далеко ли остров, на который мы плывем? — Инстинкт самосохранения панически взвыл, назад не хотелось. Очень.

В этот миг я буквально возлюбила этого угрюмого рыбака, так вовремя поймавшего меня в сети. И даже за разбитое корыто, которое он выдает за лодку, была благодарна. Ведь все это отдаляет меня от жуткого места — цитадели жестокосердных. Вот только их Богиня…

Может ли она влиять на тариль? А если я вот-вот пущу Тень на корм рыбам, а сама на веслах, в состоянии какого-нибудь транса или затмения, рвану назад? Пусть мне это не под силу, но еще пару недель назад, нянча внуков дома, я не поверила бы и в существование этой Богини. Так что возможно все.

Страшно было уже и подумать о сне. Поморщившись, вдруг почувствовала, как болезненно натянулась кожа на лице. Подняв руку, осторожно дотронулась до лба. И тут же зашипела от неприятного жжения.

— Все же обгорела? — От рыбака не укрылась моя реакция. Отложив в сторону канат, он шагнул ближе. — Дай посмотрю. Прикрой глаза.

Послушно зажмурившись, некоторое время молчала, вслушиваясь в размеренное дыхание мужчины.

— Не привыкла твоя кожа к такому солнцу, — вынес он вердикт спустя некоторое время. И спокойно добавил: — Садись, попробую помочь, а то не уснешь.

Когда я распахнула глаза, он уже отстранился, вытаскивая тюфяк из-под навеса.

— Я красная, как вареный… — и замялась, вспомнив, что раки в этом мире не обязательно водятся.

— У меня есть мазь, она поможет. — Вот и весь ответ.

Устроившись на коленях перед Тенью, пронаблюдала, как он приоткрыл извлеченную из мешка с вещами жестянку. Принюхавшись, недовольно поморщилась — пахла эта мазь так себе.

— Не гримасничай, — посоветовал мой спутник. — Пусть и неприглядная на вид, но помогает быстро. Моему лицу уже ничем не навредить, а вот ты в жаркое время лучше оставайся в тени. Прикрой глаза.

— Может, лучше мне самой?

Послушно смежив веки, затаила дыхание, предчувствуя неминуемую боль. Зуд и жжение ощущались и когда я не шевелилась.

Раздражал даже легкий ветерок. А что же будет, когда чужие пальцы начнут прикасаться к опаленной коже?

— Сиди спокойно! — чуть повысил он голос. — И не спорь. Вообще, ты слишком много болтаешь.

Решив за лучшее не спорить, вдруг почувствовала легчайшее прикосновение его пальцев. Они несли прохладу и успокоение. Жжение в тех местах, где руки Тени наносили лечебное средство, мгновенно спадало. Я же мысленно вспоминала его большие и сильные руки и недоумевала: как он может быть так осторожен? Даже нежен.

Сейчас, не видя мужчину, я полностью погрузилась в собственные ощущения. Словно бы разглядывая не его облик, а инфракрасное изображение его тела. И купаясь в тепле, что оно излучало. Поразительно, но незнакомец, первая встреча с которым вышла такой неоднозначной, воспринимался мною как источник покоя, уверенности и тепла. Душевного.

Я, словно покрытый инеем утреннего морозца цветок, тянулась к нему, желая отогреться. Ища защиты и доверяя. Вот и сейчас не подумала спорить, позволив мужчине помочь мне.

Жизненный опыт уверенно подсказывал: он надежный и добрый. А внешность, она обманчива.

Едва не застонала от удовольствия, почувствовав, как пальцы его руки разбирают волосы, слегка массируя кожу головы и перекладывая их через плечо на грудь. Он все делал неспешно, молча и с явным желанием.

Что, если и ему нравилось это ощущение чужого присутствия рядом? Возможность заботиться о другом человеке, делить с ним трудности жизни?

— Обгорело только лицо и немного спина, — тихо предупредил он.

И я поняла, что он склонился совсем близко, едва не уткнувшись лицом в мои волосы. Пальцы двинулись по коже, поглаживая и гася боль.

Сидя с закрытыми глазами, я упивалась ощущениями. Нет, как бы этот рыбак ни пытался казаться жестким и категоричным, в душе он очень заботлив, терпелив и внимателен.

Мне было очень приятно чувствовать его прикосновения. И казалось, что и сам мужчина совсем не спешит покончить с моим лечением, больше поглаживая, чем размазывая по коже терпкий состав.

— Надо будет сейчас полежать немного в тени, позволив мази окончательно впитаться, — тихо сказал Тень, удивив меня вкрадчивостью тона.

Согласно кивнув, так и не открыв глаз, вытянулась на тюфяке и призналась себе: ради такого лечения готова обгорать ежедневно. И чем меня так притягивает этот совсем не красивый и не успешный мужчина?

Даже говорить не хотелось, я молчала, продолжая вспоминать ощущения от прикосновения его пальцев. Но вдруг мои смятенные мысли прервал смех рыбака.

Открыв глаза, увидела странное выражение на лице обернувшегося ко мне мужчины. На самом деле, это была улыбка — настоящая, широкая, от уха до уха. На его вечно хмурой физиономии она смотрелась чем-то чуждым и пугающим.

— Что? — шепотом выдохнула я, опасаясь, не разгадал ли он мои мысли.

— Собирается буря! — И мужчина кивнул куда-то в сторону, где я страшно далеко, на горизонте, увидела едва различимую серую точку.

Это наглость!

— На небе ни облачка, — гневно фыркнула я на спутника. Мне бы его заботы!

— Ночью будет буря.

Прозвучало это так авторитетно, словно он сам ее и организует. Вот прямо с гарантией.

— Не будет! — уперлась я чисто из врожденного женского упрямства. Мало мне плохих новостей!

— Поспи, — не стал он со мной спорить и кивнул на укрытие, в дверном проеме которого я сидела. — Ночь будет трудной.

Опять красноречивый взгляд в мою сторону.

— Потом поймешь, — авторитетно пообещал мне рыбак и, отвернувшись, снова занялся какой-то сетью.