— Хорошо, пусть будет совпадение, — проговорила Амалия с раздражением, которое не шло ни к ее тонкому лицу, ни к ее изысканным манерам. — О преступлении, судя по всему, речи не идет. Лиза просто надела подвенечное платье, увидела себя в зеркале, испугалась, ее сразил сердечный приступ, и она умерла. В пользу данной версии вроде бы говорит то, что по некоторым признакам, у Лизы были проблемы с сердцем, как и у ее бабушки. Таким образом, вся история только внешне кажется таинственной, хотя на самом деле все просто. Одна увидела странный сон, другой вообразил, что его сон был таким же, третья случайно нашла платье, похожее на то, которое фигурировало во сне, и умерла от естественных причин. Если бы на этом все кончилось, — продолжала Амалия, хмурясь, — поверьте, Сергей Васильевич, я бы удовольствовалась теми объяснениями, которые у меня были, и не стала бы задумываться, почему бабушка все-таки прожила около 50 лет, а внучка — только 20.

— Ага, — со значением промолвил Ломов. — Вы тоже об этом подумали?

— Я много о чем думала, — отозвалась его собеседница. — Например, я позаботилась навести справки о Ларионе Маслове, но он действительно оказался сыном близкого друга Кирилла Степановича. Старший Маслов происходил из почтенной, но разорившейся семьи, да вдобавок ко всему женился на бесприданнице. Был он, что называется, подвижник, человек с идеалами, во время эпидемии боролся с холерой и, к сожалению, проиграл. Он, жена и двое младших детей заболели холерой и умерли, а Ларион выжил. Какое-то время им занимались родственники, а потом Кирилл Степанович забрал его к себе. Ларион рос с его дочерьми, и Левашовы стали для него второй семьей, поэтому его слова о том, что никто не мог желать Лизе зла, приобретают особую ценность. Если бы что-то такое было, он бы наверняка это заметил.

— А я считаю, что не заметил бы, — парировал Сергей Васильевич. — По правде говоря, госпожа баронесса, я не наводил справок об этом молодом человеке, но лично мне кажется, что он не способен видеть дальше своего носа. Считайте это моим личным впечатлением.

— Думаете, Оленька все-таки могла злоумышлять против сестры?

— Не знаю, но меня настораживает денежный мотив. — Ломов поморщился. — Простите, я, кажется, перебил вас…

— Ничего. Я собиралась сказать, что первый сон и его последствия еще можно как-то рационально объяснить. И тут выясняется, что был еще один сон.

— Который видели те же самые люди и опять в одно и то же время, — пробормотал Сергей Васильевич.

— Совершенно верно, причем второй сон также заканчивается гибелью человека. Причем на этот раз его смерть не принесет никакой выгоды никому из тех, кому сон привиделся. Да, Шанины являются родственниками Варвары Дмитриевны, но ни она, ни ее близкие не получат ни гроша, даже если вся семья исчезнет.

— Да уж, второй сон путает все карты, — усмехнулся Ломов. — И как же вы его объясняете?

— Никак. У меня вообще нет объяснения. — Амалия умолкла, покусывая губы. — Я вижу, что происходит нечто странное, но все попытки истолковать его с точки зрения здравого смысла проваливаются. Получается, что…

— Что надо отказаться от здравого смысла и смириться, — закончил за нее Сергей Васильевич. — Принять происходящее как данность, но вы не можете, не так ли, Амалия Константиновна?

— А вы можете? — вопросом на вопрос ответила его собеседница.

— Я, госпожа баронесса, тоже сторонник здравого смысла, — с расстановкой проговорил Ломов. — И я не склонен верить в вещие сны, да еще такие, которые снятся двум сразу. Допустим, что Арсений Истрин и Оленька Левашова сговорились и водят нас за нос. Допустим, Оленька хотела избавиться от родной сестры, а Истрин ищет повода, чтобы прикончить кого-нибудь из близнецов. Логично? Вроде бы логично, но… — Сергей Васильевич вздохнул. — Вы меня простите великодушно, Амалия Константиновна, но гораздо проще убить человека без всей этой мистики. Истрин, конечно, плохой офицер, но он офицер и стрелять обучен. Надо будет — убьет, и рука не дрогнет. А уж подсыпать яду ничего не подозревающему человеку и вовсе пара пустяков. Зачем накручивать какие-то сны, лишний раз привлекать к себе внимание, зачем вообще столько сложностей? Я уж не говорю о том, что больше всего шансов у преступника, который действует в одиночку и никого не посвящает в свой замысел. Если сложилось так, что позарез нужен сообщник, им должен быть надежный, проверенный человек, а Оленька Левашова… нет, конечно, Арсений умом не блещет, но надо быть совсем уж идиотом, чтобы пускаться с ней в подобные авантюры…

Амалия взглянула на Ломова, и в ее глазах блеснули и погасли странные огоньки.

— С чего вы взяли, что Арсений Васильевич не блещет умом? — осведомилась она язвительно. — Если человек любит читать стихи, из этого вовсе не следует, что он должен быть глуп…

— Если человек любит читать стихи, — ответил Сергей Васильевич любезнейшим тоном, однако же скалясь, как волк, — ему надо найти себе такое поле деятельности, где его увлечение не пойдет ему во вред. А когда человеку нравится одно, но выбирает он совсем другое, я имею полное право считать его ослом. Точно так же, как вы бы сочли ослом меня, если бы, к примеру, я подался… ну хотя бы в балетные учителя.

Не удержавшись, Амалия фыркнула.

— Сергей Васильевич, миленький, — сказала она серьезно, — иногда я вас обожаю, честное слово. — Ломов вздрогнул и недоверчиво уставился на свою собеседницу. — И я знаю, что вы на одной стороне со мной. Мы оба чувствуем, что с этими снами что-то не так, но… щучья холера, никак не можем понять, что именно!

Некоторое время Сергей Васильевич молчал, но потом все же решился.

— Один человек, которого я уважал, — начал он негромко, — научил меня одному важному правилу. Может быть, вам оно тоже пригодится.

— Что за правило? — спросила Амалия.

— Оно очень простое, но мне когда-то показалось… ну да, почти что откровением. Вот оно: если вы чувствуете, что не понимаете чего-то, то не смотрите на действия. Смотрите сразу на результат.

— Хорошее правило, — заметила Амалия, про себя отметив напряжение Ломова и его колебания, которых вроде бы не требовало непринужденное течение беседы. — Я уже думала о чем-то подобном… но если ситуация только развивается, оно не слишком поможет.

— По крайней мере, госпожа баронесса, у нас уже есть промежуточный результат.

— То, что Оленька стала наследницей?

— Угу. И еще один результат — что никому не известный поручик и самая обыкновенная барышня вдруг сделались знамениты на весь город. Возможно, я неправ, но что, если в этом и заключалась их цель?

— Любопытная версия. — Амалия пристально посмотрела на Ломова. — Кстати, что с ним стало? Если не хотите, можете не отвечать.

— С кем? — нахмурился ее собеседник.

— С человеком, который рассказал вам, как важно оценивать факты с точки зрения результата. — Ломов молчал, и Амалия решила объяснить, уже досадуя на себя за то, что затронула эту тему: — Мне показалось, что воспоминание о нем… словом, оно было для вас не слишком приятно.