Близнецы расхохотались, и лакей, который шел по лестнице им навстречу, поглядел на них с удивлением. Володя напустил на себя серьезный вид и взглядом призвал брата к порядку.

К разочарованию близнецов, Оленька была не одна. Она о чем-то беседовала с Арсением, сидя рядом с ним на диване, в то время как Машенька и Ларион за пианино разбирали ноты нового романса, написанного Чигринским. Глаза у Оленьки были красные, потому что вчера она много плакала, но от близнецов не укрылось оживление, с каким она говорила с Истриным.

При появлении новых гостей разговор застопорился, и первые несколько минут все чувствовали себя довольно неловко. По правде говоря, близнецы были не прочь — выражаясь современным языком — попытаться расколоть Оленьку, но в присутствии Арсения эта задача становилась практически невыполнимой. Сама Оленька, заметив на пороге Володю и Колю, переменилась в лице и явно занервничала. Машенька ничего не имела против братьев, но она инстинктивно уловила их боевой настрой, и он ей не понравился. Арсений не питал никаких иллюзий относительно того, как к нему относятся вновь прибывшие, и не горел желанием с ними общаться. В свою очередь, Ларион счел, что братья поступили некрасиво, не явившись на похороны девушки, которая им нравилась, однако, когда близнецы представили свои объяснения, сославшись на стремление матери запереть их в четырех стенах, он счел их вполне убедительными.

— Сегодня нам впервые удалось вырваться из дома, — сказал Володя.

— И как видите, мы еще живы, — добавил Коля с усмешкой.

Оленька покраснела, ее ресницы задрожали.

— Господа, — вмешалась Машенька, — я понимаю ваши чувства, но… В семье горе, и Оля… она вовсе не виновата, что ей снятся такие сны.

— Нет, конечно, никто не виноват, — сказал Володя, косясь на поручика и ломая себе голову над тем, как бы вывести его на чистую воду. — Не так ли, Арсений Васильевич?

Поручик нахмурился.

— Я видел то, что видел, — сказал он наконец. — Нравится вам это или нет.

— Мы тут просто подумали, — объявил Коля, лучась улыбкой, — вдруг кто-нибудь из нас поссорится с вами, а вы вызовете его на дуэль. Вы ведь хорошо стреляете?

— Вполне, — сдержанно ответил Арсений.

— Ну вот! — воскликнул Володя. — А я совсем не умею стрелять. А ты? — обратился он к брату.

— Так, немного, — беспечно ответил тот.

Машеньке не нравился оборот, который принимал разговор, и она громко заиграла на пианино. Ларион, однако, пропустил момент, когда надо было перевернуть страницу, и она сбилась.

— Кстати, я тут подумал: как во сне можно слышать выстрел? — быстро спросил Коля, когда музыка умолкла.

— Обыкновенно, — сухо ответил молодой человек. — Так же, как слышишь разговоры, например. Может быть, это не совсем разговоры, — поправился он, — но ты понимаешь, что люди говорят, и знаешь, что именно они говорят.

— Вот, вот, — подтвердила Оленька, энергично кивая. — Именно так!

— Скажите, а выстрел, который вы слышали во сне, был из пистолета или ружья? — поинтересовался Володя ангельским голосом. По правде говоря, он понятия не имел, есть ли между ними разница, но надеялся, что Арсений запутается и так или иначе выдаст себя. Однако проклятый поручик даже не обратил внимания на то, что ему пытались расставить ловушку.

— Интересный вопрос, — пробормотал он, хмурясь. — Но в моем сне не было ни ружья, ни пистолета, ничего такого. Я просто помню, что выстрел был совершенно отчетливый, и… и довольно громкий, то есть во сне мне так показалось, потому что трудно, знаете, точно описать то, что видишь…

— Должно быть, профессор Ортенберг от вас в восторге, — ввернул Коля. — Такой интересный случай!

— Он ужасно въедливый, — сказала Оленька, оживляясь. — Он учинил мне… как это называется в романах? Допрос с пристрастием, да?

— А мне учинила допрос с пристрастием баронесса Корф, — неизвестно к чему сообщил Ларион. — Она почему-то думала, что Лизу отравили.

Машенька подпрыгнула на месте.

— Ларион! Ну ей-богу, сейчас не время для ваших фантазий…

— Это не фантазии, — обидчиво возразил студент и принялся взахлеб рассказывать о том, как Амалия осматривала спальню Лизы, какие вопросы баронесса задавала и как она была разочарована, когда Ларион убедил ее, что ни у кого не было ни малейшей возможности отравить девушку.

— Послушайте, — пробормотала Оленька, глядя на него широко распахнутыми глазами, — вы ведь все это сейчас выдумали, правда? Не может быть, чтобы баронесса Корф вела себя как… как какой-нибудь сыщик. Такая дама, как она…

— А что она за дама, кстати? — спросила Машенька напряженным голосом.

Оленька беспомощно воззрилась на подругу.

— Ну… я хочу сказать, великосветская… Нет, Ларион, — заключила она решительно, тряхнув головой, — вы все это выдумали! Чтобы я поверила, что она стала так себя вести…

Студент стал сбивчиво уверять ее, что он рассказал чистейшую правду и что баронессе Корф и впрямь не дает покоя то, что случилось в доме Левашовых. Машенька молчала и хмурилась. Арсений находился в затруднении: он видел Амалию всего два раза, и то, что о ней говорил Ларион, шло вразрез с тем впечатлением, которое она произвела на поручика. Он был почему-то уверен, что ее больше всего заботят собственные дела и что круг, в котором она вращается, ее более чем удовлетворяет. Но тут он вспомнил ее безжалостные золотые глаза, устремленные на него самого при первой встрече, — глаза, которые словно хотели проникнуть в самые сокровенные тайники его души, — и заколебался.

— Кто вообще такая эта баронесса Корф? — не утерпел Коля.

— И почему она так интересуется тем, что произошло с Лизой? — подхватил Володя. — Если, конечно, Ларион не врет.

— Кажется, я слышала, что она разведенная жена, — сказала Машенька тоном неодобрения. (В то время развод воспринимался как клеймо, без скидок на обстоятельства.) — Баронесса хорошо знала Лизу?

Оленька развела руками.

— Да нет же! Мы с Лизой видели ее только раз, когда оказались на благотворительном вечере…

— Какой же вы выдумщик, Ларион, — вздохнула Машенька, укоризненно качая головой. — Придумали бог весть что, встревожили всех нас…

— Почему встревожили? — отозвался Володя. — Я так ничуть не встревожился, например. А вот господин поручик почему-то упорно молчит, — отнесся он к Арсению.

— Может быть, вам есть что скрывать? — поинтересовался Коля.

— Что именно? — спросил Арсений, насупившись.

Машенька учуяла, что дело катится к ссоре, и взяла на пианино громкий аккорд.

— Оля, может быть, ты споешь?

— Я сегодня не в голосе, — отозвалась девушка. — Совсем.

— Я могу спеть, — тотчас с готовностью предложил Ларион. Девушки улыбнулись. У Лариона не было голоса, но он всегда предлагал спеть, если заходила речь о каком-нибудь модном романсе. Точно так же он всегда предлагал свои услуги, когда собирались ставить пьесу для друзей, но едва доходило до репетиций, он чаще всего либо тушевался, либо говорил не по тексту, либо начинал вмешиваться с предложениями в режиссерскую часть, о чем его никто не просил.