царапающих до крови, моментов. Чтобы дико, страстно, незабываемо.

Я яркой вспышкой вспоминаю свои мысли у здания аэропорта, когда Кирилл сел в мою машину. “Я не блядь, которая плывет от каждого влажного взгляда, я никогда не изменяла мужу и даже близко не подходила к этой черте”. Черта оказалась намного ближе, чем я себе представляла. Разумом можно хоть сотню пентаграмм начертить вокруг себя и своего идеального брака, но если внутри сидит неудовлетворенное желание… Или внезапно оборванное, спрятанное от самой себя в потайной уголок под железные замки…

То, что с ним делать, черт возьми? Как бороться?

Я выхожу на улицу, и в первое мгновение не знаю, как реагировать на Вадима. Он стоит у моей машины, облокотившись на капот и хмурится, смотря в экран сотового. Я закончила, как обычно, так что вряд ли он ждал много минут.

– Вадим, – я зову его, потому что он не замечает, как я подошла. – Ты перегородил дорогу.

– Открой машину.

Повелительная форма. Вот что с ним делать?

– Зачем?

– Хочу сесть в салон и поговорить с женой.

Он торопится. Я вижу, что он не только нарисовал для меня тропинку, но и хочет протащить по ней за руку, чтобы побыстрей закрыть вопрос. Видно, уже сделал пометку “чек” насчет спасенного брака после того, как откатил проклятую сделку назад. Это похоже на Вадима, он действительно “слепой”, как сам признавался. А та удивившая меня проницательность на кухне, когда он вдруг спросил о наших отношениях, оказалась никакой не проницательностью, а знанием. Он знал, что происходит дерьмо, и хотел, чтобы я призналась ему.

А без подсказок он показывает свой невыносимый мужской характер, который иногда напоминает каток. После мягкого крадущегося обаяния Кирилла – как ушат ледяной воды. Но я не хочу скандалить на улице и нажимаю кнопку. После чего обхожу машину и сажусь в кресло вслед за Вадимом.

– Где твое кольцо? – он аж рвано выдыхает, заметив, что я без него.

Его это выводит из себя за мгновение, будто я наотмашь влепила ему хлесткую пощёчину. И я замечаю, что его обручальное кольцо на месте. На правильном пальце.

– Их снимают, когда разводятся, – я спокойно отвечаю ему, а сама смотрю на улицу через лобовое стекло.

– Мы не разводимся.

– Да?

– Хватит, Мира!

Нет, разговора не будет. Вот драка, может быть.

– Я так понимаю, ты меня простил, – я усмехаюсь и киваю. – Понял, что я не спала с Кириллом, и включил заднюю. Польщена, Вадим, безмерно…

Ведь больше проблемы нет. Ни за что прощение просить не надо. Подумаешь, решил заработать на жене и не постеснялся назначить цену.

– Что он делал в твоей студии?

– О, уже доложили!

Вадим выдыхает чистой злобой, от которой любой другой поежился бы. Но я помню, как он мне клятвенно обещал никогда не опускаться до такого. У него столько возможностей для слежки, он же чертов безопасник, что можно свихнуться от одной мысли.

– Теперь ты шпионишь за мной?

– Не начинай, Мира. Я сейчас не в том состоянии…

– Давай еще выгрузим историю поездок? У тебя столько спецов на работе, они тебе быстро мою карту нарисуют.

– Ответь на мой вопрос.

– Ты приказываешь и приказываешь.

– Это, мать твою, просьба!

– Просьба, – я вновь киваю. – Тогда я исполняю твою первую просьбу. Ты же отдал меня ему, вот он и здесь…

– Ты понимаешь, что несешь?

– Я несу? Я отдаю твой долг, милый.

– Я вернул ему деньги!

– Ну жди теперь, что он вернет тебе жену!

Он ударяет сжатым кулаком по двери, и я вздрагиваю всем телом, словно удар приходится по мне. После чего Вадим тянется к ручке двери, которую через мгновение грубо толкает. Он что-то бросает неразборчивое и уходит. А я, когда остаюсь в машине одна, начинаю слышать его грубое эхо и почти уверена, что он произнес “шлюха”.

Глава 28

Вернувшись домой, я следую нехитрому ритуалу. Ванна, джаз, махровый халат, который вскоре меняю на шелковый и бутылка вина. Я наполняю большой бокал и смотрю на букет роз, который появился в доме вместе с новым окном. Чертовски хочется его выбросить, а вазу разбить на мелкие кусочки, да так, чтобы ни собрать, ни склеить!

Одним взмахом!

Но эту вазу покупала я. Да, точно, вместе с чайным сервизом в центральной торгушке. В прошлом году… Чего ее бить? И в браке так всегда – размахнешься, чтобы врезать по-другому, а попадаешь в себя. Ведь семья, единое целое, чтоб его.

Хотя Вадим явно так не думает. Врезал наотмашь, хоть и шепотом, и пошел дальше, как ни в чем не бывало. Молодец! Так держать! И чего я сдерживаюсь?! Я же шлюха, а эти дамочки не думают о сохранности домашнего очага. Вот ни разу… Могу с чистой совестью расколошматить каждый угол и превратить в груду мусора его щедрые отступные. Дом он подарил, будто я не проживу без его банковского благородства. Лучше бы слова нашел, хоть одно доброе слово! А не присылал помощника, чтобы пафосно разложить ключи на столе.

Смотрите, какой щедрый и воспитанный мужчина. И достался шлюхе.

Отголоском я все же понимаю, что у меня сейчас такое состояние, когда всё будет за оскорбление, но подачки Вадима мне теперь кажутся именно барскими. Противными.

А на экране сотового горят пропущенные от него, но у меня нет никакого желания слышать его голос. Я устала от идиотских качелей и плохо понимаю, где ошибаюсь на этот раз. Ведь, когда поступаешь правильно, картинка должна постепенно складываться, а заломы уходить. А тут… Или это детская глупость? А в жизни может быть как угодно и иногда строго поперек здравого смысла. Впрочем, он мне не грозит. Восемь лет здравого брака оказались пылью, не выдержав первого настоящего шторма.

Я наполняю бокал снова и прихожу к следующей мысли, что, быть может, дело в этом? Восемь лет. Рутина и скука. Мы надоели друг другу? И вцепились в Кирилла, раскрашивая семейные будни? Я не допиваю второй бокал и выливаю алкоголь в раковину, чтобы не думать в эту сторону дальше. Какая-то дикость… Безумие.

Я ненадолго отвлекаюсь на переписку с Тамарой, которая присылает раскадровки рекламного заказа. Впрочем, она всё знает не хуже меня и мои ответы состоят из одного бесконечного “ok”. Это даже веселит меня, давая чуть выдохнуть. Главное, не спрашивать ее, когда будут готовы сегодняшние снимки. А спросить хочется, я не удержалась и заказала печать, потому что они невыносимо прекрасны и я хочу видеть их в