— Имена этих людей! — потребовал переводчик.

— Не знаю! — призналась Леся. — Я и лиц их почти не разглядела. Помню только, что все трое были брюнеты. Один с усами и бородой.

— Это нам вряд ли поможет, — вздохнул переводчик. — Вот если бы они были блондины с голубыми глазами, тогда…

— Но у нас есть номер машины, на которой они приезжали, — сказала Леся.

— В самом деле? Говорите! — велел ей переводчик.

Листок с номером машины до сих пор находился у Тима. Но впутывать парня в эту историю, когда ему еще предстояло завтра разбираться с разгневанным господином Канарейкиным, подругам не хотелось. И Кира выскользнула из номера, пообещав принести записку с номером машины буквально через минуту.

А Леся осталась терзаться сомнениями, говорить полицейским о том, что ночью Мустафа прогулялся на один из соседских пляжей, или не стоит. В конце концов она все же решила, что, сказав «а», надо говорить и «б».

— Какого именно отеля пляж? — спросил у нее переводчик.

— Не знаю, — пожала плечами Леся. — Но могу показать дорогу.

— Отлично, — кивнул головой переводчик. — Вы нам очень помогли. И если все рассказанное вами правда…

— Что это значит? — несказанно возмутилась Леся. — Конечно, правда! Зачем мне вам врать?

— Не обижайтесь, я только хотел сказать, что для обычной девушки вы проявили редкостную изворотливость, ум и смелость, — попытался извиниться переводчик. — Просто удивительно.

И в его голосе прозвучало искреннее восхищение. Леся изумленно посмотрела на него. Все-таки турецкие полицейские здорово отличались от своих российских коллег. Леся вспомнила, сколько гадостей наговорил ей их знакомый капитан Карасев, когда они с Кирой расследовали дело о подмене своих бывших коллег из фирмы, и содрогнулась. А как уж он на них орал! Какими словами обзывал. Ужас! Даже вспоминать страшно. И, разумеется, ему и в голову не пришло восхищаться их отвагой, умом и прочими неоценимыми качествами.

Леся с признательностью посмотрела на турок и скромно улыбнулась.

— Но я должен вас предупредить, — мягко, но твердо продолжил переводчик. — Вы с подругой ни в коем случае не должны продолжать свое расследование. Иначе у вас могут быть крупные неприятности.

Упс! Выходит, что турецкие полицейские, что русские менты, не такое уж и большое отличие. Разве что турки облекают свой приказ в мягкую форму. Да и то только потому, что у них нет такой традиции орать на женщин при каждом удобном случае, срывая на них свою досаду или злость.

Оба полицейских внимательно смотрели на Лесю, ожидая ее решения. Что ей оставалось делать? Не могла же она ответить отказом людям, которые ее так вежливо попросили об одном малюсеньком одолжении? К тому же в их глазах горело искреннее участие в ее судьбе и тревога за сохранность ее жизни и благополучия.

— Хорошо, — покорно кивнула Леся, чувствуя, что теперь до некоторой степени понимает кротость турецких девушек. — Я вам обещаю.

В этот момент в комнате появилась Кира и торжественно вручила полицейским бумажку с номером машины.

— Чего ты им наобещала, пока меня не было? — набросилась она на подругу, стоило закрыться двери за полицейскими.

— Что мы с тобой не станем продолжать наше расследование.

— А! — небрежно отмахнулась Кира. — Только-то! Ну и правильно, что сказала. А то бы еще засунули нас в каталажку, а потом бы сказали, что это для нашей же пользы. Знаю я их!

Леся некоторое время молчала, собираясь с мыслями.

— Кира, — наконец осторожно обратилась она к подруге, — а разве мы… разве мы продолжим наше расследование?

— Конечно! — воскликнула Кира. — Как же иначе? Не можем же мы взять и все бросить!

— А мне кажется, что полицейские были правы, — робко произнесла Леся. — И нам не стоит вмешиваться в это дело.

— Поздно пить боржоми, — буркнула Кира. — Мы в нем уже по самые уши.

— Но что мы можем? Ты же отдала им номер машины и…

— И что? Думаешь, я его не переписала для нас? — воскликнула Кира. — Леська, пойми ты, мы должны помочь Тиму найти убийцу. Иначе этот Канарейкин запросто прикончит самого Тима.

— И что? Какое нам дело до Тима?

— Ну… — растерялась Кира. — Он хороший парень. И вообще, русские своих не бросают.

— Лучше скажи, что он тебе понравился! — рассердилась Леся.

— И это тоже, — подтвердила Кира. — Сама не пойму, что со мной творится. С одной стороны, мне как-то не верится, что у нас может быть что-то серьезное. Все так быстро получилось. А с другой… С другой, я очень хочу быть с ним навсегда.

И, как ни странно, после этого признания подруги Леся совершенно перестала на нее злиться. Чувства подруги — это святое. Хочет Кира помочь своему Тиму, значит, надо ему помочь и вытащить парня из беды.

— Но у нас только одни сутки, — простонала Леся. — Завтра Канарейкин прилетает сюда и…

— И очень хорошо, — кивнула Кира. — С ним нам тоже надо побеседовать.

Но до этого было еще очень далеко. А вечером Кира собиралась снова ехать на дискотеку.

— И ты поедешь со мной, — сказала она Лесе. — У меня есть один план. И ты должна будешь мне помочь.

— Какой еще план? — уныло поинтересовалась Леся, чувствуя, что свое обещание приятному господину полицейскому переводчику она точно не в силах будет выполнить.

Во всяком случае под натиском влюбившейся Киры точно не сможет. И, мысленно попросив прощения у милого полицейского, Леся смирилась со своей долей.

— Во-первых, надо разузнать, а не было ли у Натальи там на дискотеке какого-нибудь сердечного дружка, — произнесла тем временем Кира. — Вчера я эту мысль как-то упустила из вида. А ведь возможно, что тут дело в обычной ревности. Приревновал, отравил, убил.

— Ужас, — содрогнулась Леся. — А во-вторых?

— А во-вторых, если дело все же в незаконной продаже наркотиков, которая, я уверена, идет на дискотеке, то ты должна сделать попытку купить эти самые наркотики.

— Но я их не употребляю! — возмутилась Леся. — И не собираюсь! Ты что! Это же опасно! Знаю я, как это бывает. Сначала вроде бы безобидная травка, потом хочется что-нибудь посильней, например, кокаинчик, а потом уже и героин в дело пойдет. А после него уже все! С героина никто и никогда не слезает. После него одна дорога — в могилу.

— Это я знаю! — кивнула Кира. — Не забывай, мы с тобой в одной школе учились и с одними и теми же людьми общались. Видела я, во что наша гордость и краса класса — староста Плотникова превратилась. На панели стоит, руки красные, распухшие, сама тощая и зеленая. Ужас. И при этом менять в своей жизни ничего не хочет. А ведь какая была умница! И началось все с каких-то безобиднейших таблеточек, которые ей тоже на дискотеке предложили попробовать.