– Если еще хоть на полметра подойдешь к этой девушке, я тебе яйца отрежу, козел вонючий!

Больше я этого парня никогда не видела. А в тот вечер я была в восхищении. Ильяс прочитал мне лекцию о том, что приличной девушке нельзя одной ходить по темным улицам.

– Что, у вас там, на истфаке, нет нормального парня, который пошел бы тебя провожать?

– Да как-то я таких не заметила, Иличка!

На следующий день он принес мне газовый баллончик.

– Вот! И чтоб всегда носила с собой. И не в сумочке! Идешь поздно одна, держи баллончик в руке. Обещай мне!

Я пообещала и так и делала. Но больше никто ко мне так грубо не приставал. Хотя заигрывали, бывало. А после Консерватории Ильяса пригласили в Вену. И он надолго пропал, а потом появился, когда я уже вышла замуж, сперва на полгода за Виктора, а потом и за Лёню. Ильяс появлялся в Москве крайне редко, я иногда встречала в подъезде его маму, удивительно милую и красивую женщину Наилю Сабуровну. Она преподавала в ЦМШ, учила талантливых детей играть на скрипке. А потом она уехала к сыну. А я получила в наследство квартиру, и мы с Лёней туда переехали. И вот эта встреча в «Астории»… Самое странное, что я уже через неделю перестала тосковать по Кузьме. Приказала себе перестать и перестала! Просто решила – это был приятный эпизод, замечательный секс, ну и все! Нахлынула страсть после пятилетнего воздержания, вот и померещилось невесть что. Выходит, Ильяс снова спас меня. Как интересно!

* * *

До концерта Ильяс не позвонил. Ну и что с того? Мы с Тонькой причепурились и поехали в Консерваторию. У входа в Большой зал творилось какое-то безумие. Мы едва пробились к входу. У окошка администратора стояла очередь.

– Ой, а вдруг он забыл? – причитала Тонька.

– Уверена, что не забыл.

– Тогда почему не позвонил?

– Замотался!

– А если все-таки забыл?

– Значит, пойдем в кафе, только и всего!

– Да ну…

Но тут подошла наша очередь.

– На имя Дубровиной! – выпалила я.

– Кто оставлял?

– Абдрашитов.

– Вот, пожалуйста. И еще просили передать этот конверт!

– Ой, что там, Каринка?

– Откуда я знаю! Погоди, давай выберемся из толпы!

В конверте поменьше лежали билеты. В четвертый ряд партера.

– Круто! – воскликнула Тонька. – А что в другом?

– Сейчас поглядим.

Я достала из второго конверта записку.

«Каришка, милая, прости, что не позвонил, чудовищно замотался! У меня к тебе просьба! Позови меня завтра днем в гости, у меня будет три часа свободных, безумно хочется вспомнить молодость, посидеть, поболтать с тобой. Я не приглашаю тебя в ресторан, чтобы не бросаться в глаза и не провоцировать дурацкие слухи. Если это возможно, сбрось мне на телефон одно слово «да» и адрес! Я свободен с двух до пяти! Прости за нахальство! Всегда твой Ильяс».

«Ну ни фига себе!» – подумала я.

– Что там, Каринка, покажи, – потребовала Тонька.

Я сунула ей записку.

– Ну ни фига себе! – воскликнула она. – Позовешь его?

– Конечно!

– А за кулисы пойдешь?

– Нет.

– Почему?

– Он же ясно написало – чтобы не провоцировать дурацкие слухи.

– Ух ты!

В четвертом ряду партера, слева от прохода два крайних места, то есть в самом центре.

– Круто! – сказала Тонька.

В первом отделении Ильяс пел с оркестром арии из опер, а во втором – романсы Чайковского, Даргомыжского и Рахманинова.

– Каринка, ты почему ему цветы не купила?

– Думаешь, надо было?

– Думаю, ему было бы приятно.

– Дура я потому что. Конечно, надо было купить.

– А давай в антракте сбегаем.

– Хорошая мысль! Тем более места такие, что сам бог велел преподнести цветы… Что ж ты меня раньше не надоумила?

Вдруг сидевшая рядом пожилая дама, видимо услышавшая наш разговор, сказала:

– Девушки, вы успеете, тут около Малого зала торгует одна женщина, у нее дорого, но зато цветы прекрасные. А концерт начнется с оркестровой пьесы.

– Я сбегаю! – вызвалась Тонька.

Я опомниться не успела, как она уже умчалась. Через несколько минут стали выходить оркестранты настраивать инструменты. Вообще я люблю эти моменты, но сегодня я жутко нервничала, а вдруг Тонька опоздает и ее не пустят в зал?

Вышел дирижер, раскланялся. Это был очень знаменитый дирижер. И тут рядом со мной плюхнулась Тонька. С тремя дивными розами в руках.

– Держи!

– Спасибо!

Розы были изумительные, нежно-сиреневого цвета, крупные и очень свежие.

– Спасибо вам! – шепнула я пожилой даме. Она держала в руках желтые хризантемы.

– Советую подарить розы после первого отделения, до конца второго они могут не дожить.

– Спасибо вам огромное!

Она ласково улыбнулась.

Оркестр играл «Шахерезаду» Римского-Корсакова.

Я не могла дождаться, когда она наконец завершится. И чего я с таким нетерпением жду выхода Ильяса?

Но вот, наконец, Ильяс стремительно выходит из-за кулис под шквал аплодисментов. Он начинает с арии Грязного из «Царской невесты». Боже, как он поет! По спине у меня побежали мурашки. И как он изменился за эти годы! В «Астории» я этого как-то не заметила. Он словно стал выше, раздался в плечах. Каштановые волосы красиво пострижены. На нем какой-то черный сюртук с черной же рубашкой без галстука. Ему все это идет. С ума сойти! Когда он допел арию, Тонька зашептала мне на ухо:

– Ты сама-то веришь, что он к тебе на обед напросился?

– Нет, если честно! Скажи, хорош?

– Не то слово!

Он завершил первое отделение куплетами Мефистофеля. Что началось в зале! Бабы с цветами ринулись к сцене… Он принимал букеты красиво, неравнодушно, словно любуясь каждым. Толпа схлынула. Он ушел за кулисы. А я все сидела. Все-таки не зря я была женой режиссера. Аплодисменты продолжались, и он снова вышел на поклон. Вот тут я вскочила и шагнула к сцене. Он заметил меня, широко улыбнулся, наклонился, принял букет, взял мою руку и поцеловал.

– Я приду завтра? – шепнул он едва слышно.

Но я расслышала!

– Да!

И я вернулась на место с гулко бьющимся сердцем.

Он еще раскланивался, поднимал оркестр и наконец ушел опять. Начался антракт.

– Девушка, вы с ним знакомы? – полюбопытствовала благожелательная дама.