– Мы когда-то были соседями.

– А!

– Ох, Каринка! Это будет такой геморрой! Еще почище, чем с Корецким!

– Да ну, ничего не будет. Придет, поболтаем, молодость вспомним, только и всего!

– А чем кормить будешь? – забеспокоилась рачительная Тонька. – Время-то обеденное!

– Пирог его любимый испеку!

– Это какой?

– С яйцами и зеленым луком! Из тонкого теста.

– Ну, одного пирога мало!

– Бульон сварю.

– А на второе?

– На второе рыбу. Он обожает рыбу! Ну и лимонное желе, тоже он когда-то любил…

– О, ты помнишь, что он любил!

– Да я ж начала готовить лет в пятнадцать, папа умер, а мама тогда вообще ни на что не была способна от горя… Надо ж было ее кормить, иначе она бы зачахла, и я с ней заодно. Мне нравилось готовить, а Ильяс пробовал все, что я готовила.

– А как твоя мама относилась к твоей дружбе с ним?

– Нормально. Она хорошо знала его мать, так что… И потом дед вскоре увез ее в деревню, а я считалась весьма разумной особой, меня не боялись оставлять одну. Ох, с самого утра надо бежать в магазин.

– Лучше смотайся на рынок!

– Там видно будет. А желе приготовлю сегодня. У меня все для него есть!

Но тут прозвенел звонок к началу второго отделения. Ильяс вышел такой победительный, его опять встречали громом аплодисментов.

Казалось, он пел еще лучше, если это вообще возможно. Видимо, распелся, с певцами часто такое бывает. Последним номером была «Серенада Дон Жуана» Чайковского, «От Севильи до Гренады…». В этом романсе певцы частенько кричат, форсируют звук, но тут все было просто идеально!

Публика словно взбесилась! Он пел на бис какие-то романсы, и вдруг я заметила, что он смотрит прямо на меня с легкой улыбкой. У меня замерло сердце. Он что-то сказал дирижеру, тот улыбнулся и кивнул. Оркестр заиграл вступление.

– Би май лав…[1]

Откуда он знает, что я обожаю эту песню? Я вся дрожала. А он пел, глядя прямо на меня. С ума сошел, что ли? Тонька сжала мою руку. Это была еще и любимая песня Лёни, он вообще обожал Марио Ланца… Ильяс пел это фантастически!

Он допел. Половина зала кинулась к сцене…

– Каринка, это он тебе пел. Будь моей любовью!

– Тонька, что это было?

– По-моему ясно. Он хочет, чтобы ты была его любовью!

– С какого перепугу?

– А ты таки перепугалась, вон побледнела вся!

– Он так это пел!

После этой песни он явно не собирался больше бисировать. Публика мало-помалу стала расходиться.

– Не будем спешить, а то сейчас в гардеробе такая толкучка… – сказала Тонька.

– Ну что вы расселись? Дайте пройти! – довольно грубо потребовала ранее благожелательная дама.

– Да ради бога! – вскочила я.

И Тонька тоже встала.

Но едва дама сердито прошествовала мимо, как Тонька начала хохотать.

– Ты чего? – удивилась я.

– Да, Каринка, видно, это твоя судьба – быть объектом дамской ненависти.

– Да ладно, ерунда, Илечка решил маленько схулиганить.

– И ты сразу попала под раздачу.

– Это правда, – засмеялась я.

– Непоследовательный товарищ твой Илечка. В записке просит избежать ненужных разговоров, а на концерте такое учинил! А ты обратила внимание, что он вообще-то вроде и не собирался эту песню петь? Дирижер, во всяком случае, явно не знал о его намерениях, из чего я делаю вывод, что, увидев тебя с этими чудо-розами, он здорово воспламенился.

– Ничего, до завтра охолонет! Ладно, идем, а то, наверное, народ уже разошелся.

Мы стали спускаться по лестнице. Я опасалась, что на меня будут указывать пальцем, но, видимо, кроме экс-благожелательной дамы, никто не обратил внимания на то, кому Абдрашитов пел «Би май лав». И слава богу!

– Каринка, а ты после такого уснешь?

– Откуда я знаю!

– Но ты взволновалась!

– Еще бы! Во-первых, это любимая песня Лёни, а во-вторых, он так ее пел… У меня от его голоса мурашки побежали… А раньше никогда не бегали! Сколько раз я слышала, как он поет, и ничего…

– Жалко, что ты без машины, – вздохнула Тонька.

– Здрасьте! Что, так не доберемся?

– Понимаешь, имело бы смысл сейчас заехать в магазин и купить все на завтра. Все равно не заснешь, так по крайней мере все заранее приготовишь, а к утру уже умаешься и спокойно поспишь подольше. В конце концов обед на двоих и не бог весть какой сложный…

– Тонька, как повезло Кириллу! Ты такая разумная…

– Предлагаю заехать сейчас в какой-нибудь торговый центр, закупить все, я тоже кое-что куплю, перекусим в кафе и закажем такси. Как тебе такой план?

– Супер!

Так мы и поступили.

По дороге Тонька вдруг сказала:

– И купи ты, Каринка, готовое тесто, чего заморачиваться, бывает, что-то не задастся, а тут с гарантией, и твой вокалист в жизни не догадается!

– Тонька, я тебя обожаю! Ты умеешь так упростить жизнь!

– Только обещай мне позвонить сразу, как он уйдет!

– Обещаю!

– А спать с ним собираешься?

– Да ни за что!

– Почему? Он такой…

– Именно поэтому! Он предложил дружески поболтать, вот мы дружески и поболтаем! Хватит с меня, я уж и так с ходу прыгнула в постель к Кузьме… И что из этого вышло? Он меня небось просто б…ю счел, судя по его поведению.

– Так наплевать же!

– Все равно…

– Но в конце концов надо было тебе уже оскоромиться, пять лет терпела…

– Ничего я не терпела, просто даже представить себе другого мужика было тошно…

– Да ерунда, имеешь право на все! Свободная женщина!

– Но завтра я точно ни на что такое не пойду. Я не люблю ограничений во времени!

– Это позиция! – засмеялась Тонька, и я вместе с ней.

* * *

Дома я и вправду сразу отправилась на кухню и взялась за дело. В результате за два часа я приготовила все. Сварила бульон, процедила его, чтобы был прозрачным, сделала пирог и сунула в холодильник, чтобы испечь за полчаса до прихода Ильяса. Рыбу пожарила, а утром я сделаю соус бешамель и запекать ее поставлю, когда выну из духовки пирог. Беспокоило меня только желе, но, надеюсь, к утру оно застынет. Как ни странно, я совершенно не устала, хотя для себя готовлю крайне редко, а за пять лет вроде бы утратила навыки. Но нет, оказывается, есть еще порох в пороховницах. А сна ни в одном глазу. Тогда я села к компьютеру и стала искать в Интернете «Би май лав» в исполнении Ильяса. И нашла! Мне показалось, что сегодня он пел ее лучше, чем раньше… Или мне просто так хотелось?