— Много собрали.

— А всем, что нужно, мы тебе поможем. И одеть его. И венки. Ты не беспокойся. Костюм Геннадию и ботинки сейчас принесут тебе.

— Так я уже не живу в том доме. А в общежитии ПМК. Так мне посоветовали. Пусть этот сам там живет. И хоронить Гену из коммунхоза будем.

— Ну что ж, мы туда и принесем, — сказала женщина и ушла из конюшни.

Еще в клубе решили люди не брать больше воды у Рафита. Решили сами. И как ни уговаривал начальник коммунхоза их — не лишать человека заработка — жители села не согласились на его уговоры.

До обеда Рафит мотался по селу с полной бочкой воды. А после обеда она стала схватываться льдом.

Злой, измученный, раздраженный подъехал Рафит к коммунхозу. Там люди толпятся. И только тут он вспомнил, увидев венки, что умер Геннадий.

Проходя мимо красного уголка, увидел гроб. Около него Петр, начальник коммунхоза, другие люди. Магомет пошел к ним.

Ох, какие злые глаза у них. Сколько в них холода! Больше, чем на улице. Как они смотрят на него! Но за что? — замедлил шаги Рафит.

— Поговорить я с вами хотел, — подошел он к начальнику коммунхоза.

— Здороваться сначала надо, не в конюшню пришли, — глянул тот на Магомета исподлобья.

— Я не к покойнику пришел! — огрызнулся Магомет.

— Говорите, что вы хотели? — сказал начальник, прервав спор.

— Я один-на-один хочу.

— А у меня ни от кого секретов нет.

— Не могу при них.

— Мы все жители одного села. Не стесняйтесь. Да и отношения у нас не таковы, чтобы уединяться, — усмехнулся начальник.

— Воду у меня не берут люди! Сколько времени езжу. Вода в бочке замерзает. Никто не хочет брать!

— А я при чем? Мне в коммунхоз воду вчера Петр привез. Еще неделю не потребуется.

— Сговорились! Я так и знал. Выживаете!

— Не забывайтесь, Рафаэлов, где вы находитесь! Я не могу заставить людей силой. Не могу приказать, чтобы покупали у вас воду, если они этого не хотят! Они мне не подчиняются у себя дома! И каждый из них волен в своих поступках вне рабочего места! — разозлился начальник коммунхоза.

— А как я теперь? Что делать буду? — растерялся Рафит.

— Без работы не останетесь.

— А как же лошадь?

— Другой будет на вашем месте. Обходились же мы без вас. И ничего!

— А заработки мои! Что, на оклад переведете?

— Хорошо! Будете возить воду в баню, школу и больницу, — ответил начальник.

— Но там же я копейки буду зарабатывать!

— Оклад, а не копейки! Мы все на окладах. Без чаевых живем. Чем вы лучше других?

Вечером Рафит сидел один в доме. Петро не пришел. И никто, из нуждавшихся в жилье. Он озирался по углам. Иногда ему слышались шаги на крыльце, но это обманчивое воображение рисовало желаемое. То виделось ему лицо Геннадия, то Петра. Так шли дни. И вот однажды он зашел в магазин. Купить продуктов решил. Люди в очереди зашушукались, захихикали. Вначале тихо. А потом откровенно, в лицо. Женщины пальцами стали на него показывать.

Магомет решил дождаться своей очереди на улице. Вышел. Стал у двери. Мужчины, стоявшие на крыльце, отошли от него. Стали отдельно. Рафит пошарил по карманам. Не оказалось спичек. Спросил у мужчин. Они, как раз прикуривали.

— Чего? Спичек? Понравится тут каждому на шармачка. Свои иметь надо! — и отвернулись.

Не думал брать бутылку Рафит, но настроение совсем упало. И решился. Взял. Дома поставил ее перед собой. Пил «винтом». Закусывал тушенкой, хлебом. А потом опьянел. Колотился кулаками. Проклиная село, людей и себя. Плакался темным углам на судьбу свою корявую. Но вот один угол ожил. Из него Геннадий вышел.

— Ну что тебе еще нужно от меня? — взмолился Рафит. И, глянув зло на улыбающееся лицо недавнего соседа, сказал:

— Оставь меня в покое.

— Даром отделаться хочешь? — рассмеялся Геннадий и, свернув фигу, ткнул ее в самый нос Рафиту.

— Уйди! Уйди отсюда! — заорал Магомет и вскочил, столкнувшись лицо в лицо со Скальпом, Тот, ощерив зубы, выжидал.

— И ты здесь? Ты всегда приходишь с бедой! Ты — моя беда! И я убью тебя! Убью! Ты сдохнешь, я буду жить! — схватил он со стола пустую бутылку и, отбив об угол печки ее дно, — кинулся с нею на Скальпа.

— Ты меня стариком сделал! Там! В лагере! Жизнь мою убил! Теперь я тебя! Больше тебе не уйти!

Но Скальп увернулся и растаял в углу.

Проснувшись утром на полу среди осколков стекла, он так и не мог вспомнить, что случилось? Откуда стекло? Голова гудела, как пустая бочка.

Рафит, едва пересилив себя, пошел на работу.

До вечера еле выдержал. А придя домой, сунулся в кровать не раздеваясь. И вдруг стук в дверь. Да нет. Это, наверное, опять показалось. Магомет повернулся на другой бок. Но кто-то снова стучит. Уже резче, настойчивее.

Рафит охая идет к двери. Открывает. И не верит глазам. Петро! Вернулся!

— Я за вещами! — отстранил его Петр и прошел в дом.

Он быстро складывал в чемодан вещи Геннадия и свои. Молчал. Магомет смотрел на него выжидательно. Вот Петро вынес чемодан. Поставил на улице. Потом вернулся. Взял стол, потом стулья. Вынес кровати. Собрал посуду. Вернулся за ведрами.

— Я куплю их у тебя. И стол, — предложил Рафит.

— В цене не сойдемся, — бросил тот через плечо. И, забрав остатки скарба, вышел из дома.

— Сволочи! Сявки проклятые! Будь я на свободе, вы бы рта не посмели открыть! — рычал Магомет,

Но через несколько дней, доведенный тоскою и одиночеством до крайнего отчаяния, решил наведаться к Клаве. Какое-никакое, а общение. Хоть будет с кем словом перекинуться. Эта его не станет презирать. Не отвернется. Ей мужик очень нужен. А ему с ней все легче будет. И ночью теплее.

Вечером, как только стемнело, он прокрался узкой тропинкой к знакомому дому. Стукнул в окно.

Клавдия открыла тут же. Увидев Магомета, ойкнула от неожиданности.

— Ты?

— Я!

— Чего тебе?

— В гости пришел, — осклабился он.

— Ну, проходи, — приоткрыла она дверь и первой вошла в дом.

Рафит торопливо снял шапку. Расстегнул пальто.

— Не торопись раздеваться, — остановила его баба.

— Почему? — удивился он.

— Поговорить надо.

— Не за тем я пришел, разве к тебе говорить ходят?

— Бывает и так, — нахмурилась Клавдия.

— О чем нам говорить?

— Было не о чем. А теперь есть.