– Нет, государь, не венцев я имел в виду, а пруссаков. У них с австрийцами давняя вражда из-за главной роли в Германском союзе. Вена сильно боится усиления Пруссии за счет малых членов союза. Она всячески блокирует любую прусскую инициативу по изменению создавшегося положения. Согласно последним известиям из Берлина, государь, душевное здоровье твоего венценосного брата Фридриха сильно пошатнулось. Регентом вот-вот должны объявить его брата Вильгельма – большого сторонника изменений в Германском союзе. Есть в его свите один молодой и энергичный дипломат – Бисмарк. Он прилагает массу усилий на создание Северогерманского союза, видя в нем все германские земли, за исключением Баварии, Вюртемберга и Бадена. Этот дипломат давно отказался от мысли мирной трансформации Германского союза и готов сплотить немецкие земли вокруг Пруссии кровью и железом.

– И немцы согласятся поменять свое отношение к нам? С трудом верится в это после тех депеш, что получил Нессельроде, – усомнился Николай.

– Так он в Берлине известен как ярый сторонник венцев и противник военного союза с Пруссией. Следует как можно скорее направить к ним специального посланника, который посулит им поддержку против Вены. На это немцы купятся, ведь австрийцы им всегда были поперек горла.

– Ну а если не соблазнятся на наши посулы, что тогда? – не сдавался император.

– Тогда надо будет увеличить посулы. Поманить их возможностью передачи Пруссии части Висленского края с Лодзью. Посулить, государь, только посулить, а там как дело выйдет, – поспешил успокоить царя Ардатов, заметив, как сразу потемнело у него лицо от гнева. – Дипломатия – это такая хитрая игра, в которой можно ради дела обещать золотые горы и потом под благовидным предлогом отказаться от этих слов.

– Уж очень опасное дело ты предлагаешь, Михаил. А вдруг в самый нужный момент пруссаки опять переметнутся? Тогда как быть? – с сомнением произнес царь.

– Любишь ты, царь-батюшка, вопросы задавать, на которые нет ответа. Пробовать надо, тогда и видно будет. Как говорил Христос, стучите, и вам откроют, – жестко ответил Ардатов, и император не обиделся на него, признав правоту сказанных слов.

– Кого же хочешь послать в Берлин, уже есть кандидатуры?

– Есть, как не быть. Князь Горчаков Александр Михайлович. Он хорошо знает Бисмарка и легко сможет найти с ним общий язык. Если дело сладится и Пруссия начнет бузу в парламенте и станет перемещать свои войска к австрийской границе, то у Вены не будет возможности столь активно влиять на Дунайские княжества, как она делает это сейчас. Тогда наша Дунайская армия может быть спокойна за свой правый фланг.

– Да, то будет великое дело, – согласился Николай.

– Значит, решено. Думаю, для усиления удара по австрийской дипломатии Горчакова следует назначить заместителем министра иностранных дел с прямым подчинением тебе, минуя Нессельроде. Это повысит его статус в глазах прусаков и вызовет легкую панику в Вене.

– Хорошо, Михаил, согласен, – произнес царь после некоторого колебания. – Что еще ты предлагаешь?

– Думаю, для верности, дабы помочь Горчакову и Бисмарку, надо потревожить австрийцев и с другого фланга, с юга, и начать переговоры с сардинским королем. Он, так же как и Вильгельм, страстно хочет объединить итальянские земли под своей короной. Ему, как и пруссакам, сильно мешает Вена, владеющая Ломбардией и Венецией.

– Сардинцы плохие вояки, как и их король – Виктор-Эммануил, – резонно возразил император. – Стоит ли связываться с ними?

– Стоит, государь, стоит. Солдаты, конечно, у них слабоватые, но армия какая-никакая все же есть. Да и не нужно, чтобы они воевали, будет достаточно бряцания штыков да громких разговоров о воинском союзе между Сардинией и Россией. Как только Вена узнает об этом, непременно перебросит в Италию корпус-другой. И, кроме этого, мы лишим французов еще одного союзничка по экспедиционному корпусу. Мелочь, конечно, да нашим солдатикам полегче будет.

– Все же считаешь, что Наполеон ударит по России? – с тревогой спросил царь Ардатова.

– Я буду только счастлив, если противник ограничится одной демонстрацией силы на Босфоре и удовлетворится нашим отходом за Дунай. Но французскому императору нужна маленькая победоносная война, да и англичане не упустят случая загрести жар чужими руками. Это у них в крови.

– И куда, думаешь, они ударят?

– Трудно сказать, ваше величество. Скорее всего, постараются высадить десант где-нибудь на нашем черноморском побережье. Не зря ведь англичане привели к Стамбулу такое большое число винтовых кораблей, – ответил Ардатов.

– Ну а куда ты сам бы высадил десант, Мишель, будь ты на месте маршала Сен-Сира? – с неким азартом спросил Николай.

– Самый слабый участок нашего черноморского побережья – это, несомненно, кавказский, – ответил Михаил Павлович. – Высаживай хоть целую армию. Противостоять ей нам нечем, но и смысла особого высаживать здесь десант нет. Конечно, создать большие неприятности нашей Кавказской армии, подключив сюда турок и Шамиля с его абреками, можно, что и говорить. Однако как только союзники перейдут Кавказский хребет и вступят в кубанские степи, тут они полностью лишаются многих преимуществ. Во-первых, флот с его пушками им уже не подмога, во-вторых, горы создадут затруднение в плане снабжения ушедших вперед войск. Ну и в-третьих, кубанские, терские и донские казаки хорошо дерутся в родных степях, к чему французы и англичане совершенно непривычны. Нет, будь я на месте Сен-Сира, я бы предоставил возможность воевать на Кавказе туркам и чеченцам, а сам бы ударил в другом месте.

– Под беззащитной Одессой, которую союзники недавно раскатали как бог черепаху или Очаковом и Кинбурном? Конечно, защищены они слабо, и взять их не составит большого труда при поддержке флота, но что дальше? Рядом Дунайская армия, из-под Киева можно в короткий срок перебросить Южную армию, и тогда наше превосходство над врагом будет огромным, – увлекшись беседой, принялся рассуждать сам Николай.

– Ну а если они ударят по Крыму? – подыграл ему Ардатов. – Флот наш им не помеха, да и татары не слишком хорошие верноподданные.

– Нет, что ты, Мишель! Там Севастополь, Корнилов с Нахимовым не отдадут свой родной город. К тому же князь Меншиков мне клятвенно обещал сбросить врага в море, если они высадятся в Крыму.

Лицо Ардатова покрыла тень, и царь моментально заметил эту перемену.

– Ты не согласен с моими словами, Мишель? – ревностно спросил он, готовясь защищать свою любимую армию. – Что ты молчишь? Говори, я требую!

– Видишь ли, государь, – осторожно начал Ардатов, – как сказал один умный человек, все генералы и маршалы всегда готовятся к войне, которая была раньше, но никогда не готовы к войне сегодняшней.

– И кто этот гений? Надеюсь, не Александр Македонский? – гневно бросил царь.

– Нет, прусский генерал Клаузевиц, которого твой брат Александр удостоил орденом Святого Георгия четвертой степени. Его труды сейчас очень популярны в Европе, и их популярность вполне оправдана. Говорят, что перед битвой при Йене он предлагал своим фельдмаршалам совершенно иное построение войск, которое было отвергнуто Шарнхорстом. Войска были построены так, как приказал это сделать фельдмаршал. И прусские войска были разбиты. Когда после разгрома доска в качестве трофея попала в руки Наполеона, тот, с присущей ему тогда простотой, прокомментировал план Клаузевица словами: «Да, при таком построении войск я был бы разбит» и возблагодарил Провидение за помощь.