Брадо представил, как в этот момент штурмовая группа центурионов подкрадывается к двери штаб-квартиры рагнитов. Один из них, конечно же, вооружен плазменным резаком. Он начинает вскрывать дверь. Остальные центурионы берут ее на мушку…

– Решайся, – поторопил рагнит. – Заключим соглашение, и они тебя никогда не найдут.

– Ну да, – хмыкнул Михаил. – И вообще никто никогда меня не найдет. Вернее, даже не меня, а мой труп.

– Значит, ты отказываешься?

Губы рагнита превратились в две тонкие черточки.

Михаил снисходительно улыбнулся.

– Не так. Скажем, я решил еще немного подумать.

– У нас нет времени.

– Когда я сдамся центурионам, у меня его будет навалом. В камере. Между допросами.

– Ты решил сдаться?

Вот тут рагнит непритворно удивился.

– Конечно, – заявил Михаил. – Мне кажется, это разумно. При этом вы ничего не теряете, так как сможете держать меня под контролем. Насколько я понял, многие центурионы вами подкуплены. Таким образом, вам это будет нетрудно. Если только ты не блефовал.

Он испытующе посмотрел на рагнита.

– Нет, я не блефовал, – заявил тот. – Только выручить тебя из камеры будет труднее.

– Захотите получить то, что украл Хака, – выручите, – заявил Михаил.

– Придется.

Рагнит бросил на него задумчивый взгляд, потом добавил:

– А ты, получается, не такой лопух, как мы думали.

– Не такой, – согласился Михаил. – Ну так как, согласен?

– Хорошо, – кивнул рагнит. – Мы даем тебе еще сутки. Потом ты либо отдашь нам украденную Хакой вещь, либо «погибнешь при попытке к бегству».

– Вот и отлично, – Михаил опустил ствол лучемета. – А теперь иди и открой им дверь. Если центурионам придется ее резать, они, вполне возможно, начнут нервничать.

– Только ты должен отдать мне лучемет, – проговорил рагнит.

Он даже протянул руку.

– Ну уж нет, – улыбнулся Михаил. – Только центурионам. Только им. Думаю, всех центурионов вы подкупить не успели. Да и не могли. Значит, среди тех, кто сейчас пытается вырезать дверь вашей штаб-квартиры, есть несколько честных стражей порядка. Вот они-то и должны увидеть, что я сдаюсь добровольно. Кстати, это в ваших интересах. Таким образом появляется гарантия, что по дороге в управление центурионов со мной ничего не случится. А как единственный человек, знающий, где спрятано украденное Хакой, я представляю для вас большую ценность.

«И еще, это избавит тебя, голубчик, от искушения пришить меня немедленно, – подумал агент звездного корпуса. – Очень удобно. Если рагниту удастся меня сейчас убить, он сможет без труда доказать, что всего лишь защищал свою жизнь. И получит неограниченное время для того, чтобы искать украденное Хакой. Время, похоже, в этой истории – самое главное».

Рагнит покачал головой и погрозил Михаилу пальцем, словно маленькому ребенку.

Михаил пожал плечами и взмахнул стволом лучемета.

– Пошли к двери.

– Ладно, пошли, – пробормотал рагнит. Похоже, он и в самом деле не предусматривал такого варианта. По крайней мере, вид у него теперь был несколько разочарованным.

– Кстати, как тебя зовут? – спросил Михаил, пока они шли к входу в штаб-квартиру.

– А зачем тебе это?

– Должен же я знать, с кем буду заключать соглашение.

Рагнит бросил на Михаила злобный взгляд и сообщил:

– Блев Хар, младший приближенный, с правом лицезреть великий синий шар. Михаил кивнул.

– Угу. Это все, что я хотел узнать. Перед дверью они остановились. Прежде чем открыть засов, Блев Хар прошипел:

– Если ты надумал водить нас за нос… Михаил тяжело вздохнул.

– Ладно, открывай. Ох уж эти параноики… Кстати, еще одна угроза, и я подумаю, что ты наврал мне про ваши гигантские связи среди местных центурионов. А это будет означать, что вытащить меня от них вы не сможете. Таким образом, у меня останется лишь один выход.

– Какой?

– Пристрелить тебя прямо сейчас и попробовать вырваться из этого дома.

– Ты погибнешь, – сказал рагнит.

– Значит, вы не скоро найдете то, что у вас позаимствовал Хака. Если вообще найдете.

– Будь ты проклят, – пробормотал рагнит и отодвинул засов.

Главный центурион был тем еще ублюдком. Это читалось на его лице так явственно, словно было написано пылающими буквами в палец толщиной.

Кстати, никто другой на его должности не продержался бы и двадцати минут.

Итак, этот монстр сидел напротив Михаила, положив ноги на стол, курил толстенную сигару и, время от времени сплевывая в корзинку для бумаг, низким, утробным голосом рычал:

– Значит, так, землянин, ты влип и тебе конец… полный офигенно неприятный конец. Я сейчас скажу своим мальчикам одно слово, и они превратят тебя в отбивную. Они давно мечтали добраться до кого-нибудь из инопланетного района. И вот мечта их исполнилась. Я слишком добр, чтобы лишить их этой небольшой радости.

– Я никогда не жил в инопланетном районе, – уточнил Михаил.

– А мне на это плевать, – прорычал главный центурион. – Суть – ты поганый инопланетчик, который прилетел на нашу Абаузу, считая, что тут можно спокойно заниматься своими гнусными штучками. И сделал большую ошибку. Сказать, в чем она состояла?

– В чем? – покорно спросил Михаил.

– В том, что здесь, я имею в виду на этой планете, погаными штучками заниматься не рекомендуется. Нельзя стрелять в прохожих, убивать своих собратьев инопланетян и нападать на честных портье.

– Ничего этого я не делал, – в который уж раз стал объяснять Михаил. – И в прохожих не стрелял, и не убивал Хаку…

– Молчать! – зарычал главный центурион. – Стало быть, целая куча свидетелей, которые готовы присягнуть, что ты этим занимался, врут?

– Еще как, – сказал Брадо.

Главный центурион заскрежетал зубами. Получилось это у него вполне убедительно. Видимо, не обошлось без долгих, изнурительных тренировок.

– Значит, ты упорствуешь?

– Точно, – сказал Михаил. – И не только. Я требую, чтобы мне немедленно назначили адвоката. И буду разговаривать только в его присутствии.

Главный центурион захохотал. Слегка улыбнулись даже здоровяки, стоявшие по бокам от кресла, в котором сидел агент звездного корпуса.

– Адвоката?! Нет, у нас на планете такой зверь не водится, – сообщил главный центурион. – Тебе еще повезло, что ты не попал сюда всего лишь пару десятков лет назад. Суд у нас тогда длился не более пяти минут и, как правило, заканчивался препровождением обвиняемого к ближайшему дереву с крепкими ветвями. Исполнение приговора откладывалось лишь на то время, которое требовалось, чтобы украсить это дерево веревкой с петлей на конце.