но не могли бы вы сказать, с какой областью безопасности вы связаны? Да… Да… Я объясню вам, почему это меня интересует. У меня тут странная ситуация. Вы, случайно, не знакомы с супружеской парой Лотц? Знакомы? Вы их хорошо знаете? Почему спрашиваю? Потому что они сидят передо мной в моем кабинете… Ну… мне пришлось их временно задержать. Сегодня утром они въехали на мой объект, как к себе домой. Вам не надо объяснять, что это значит… Что? Да, полковник. Конечно, часовой был. Да, и снаружи. Нет, нет, конечно, вы в этом не виноваты. Просто один из моих офицеров несколько погорячился и привез их внутрь. Нет, на базу они не попали, просто были поблизости от запретной зоны… Да, я знаю, я сам об этом говорил, но лучше обсудим это в другой раз. Заверяю вас, что мы тут ни в чем не виноваты. Мой вопрос — что делать с этими немцами? Да, конечно.

Полковник протянул мне трубку:

— Полковник Сабри хочет говорить с вами.

— Алло, Мохсен!

Голос на другом конце линии был слабым, но четким.

— Доброе утро, господин Лотц. Что там у вас случилось? Как вы попали на секретный военный объект и что вы там делаете?

В голосе Сабри чувствовалось напряжение. Он что-нибудь заподозрил?

— Послушай, Мохсен. Нас с женой силой, под угрозой оружия затащили на этот объект. Мы ехали на Горькие озера на пикник. Потом свернули не на ту дорогу и увязли в песке. Откуда ни возьмись, подъехали солдаты. Капитан, который ими командовал, видимо, не имеет представления о том, как надо обращаться с людьми. Нас под конвоем доставили на эту базу, в эти проклятые казармы. И вот теперь нас допрашивают как двух преступников и не верят ни одному моему слову. Я звонил Фуаду. Но его не оказалось на месте. Когда вернусь в Каир, я расскажу кое-кому о том, как здесь обращаются с туристами. Извини, Мохсен, что пришлось тебя побеспокоить…

— Никакого беспокойства, — ответил Сабри. Теперь его голос звучал уже значительно спокойнее. — Хорошо, что ты мне позвонил. Я уверен, что произошло недоразумение, но факт остается фактом — ты проник в запретную зону. Может быть, тебе и удалось убедить их, но они очень беспокоятся. Есть строгий приказ. Мы ведь находимся в состоянии войны и не можем рисковать. Ты должен это понимать. Любой, кто проникает в запретную зону, подлежит аресту. Конечно, в твоем случае я позабочусь, чтобы все было решено как следует. Теперь передай трубку этому полковнику. Мои наилучшие пожелания госпоже Лотц. Увидимся в Каире. До свидания.

— До свидания, Мохсен. Спасибо. О, кстати, могу я попросить их, чтобы нам помогли с машиной? Отлично. Спасибо.

Я передал трубку полковнику Азизу и следил, с каким напряжением он слушал то, что ему говорил Сабри. Сам он отвечал односложно: «да», «конечно». Я не мог слышать, что ему говорил Сабри, но на лице Азиза ясно отразился тот дискомфорт, который доставлял ему этот разговор.

Этот случай еще раз наглядно продемонстрировал мне, каким влиянием пользовался в стране аппарат госбезопасности. Передо мной сидел полковник, командир важного военного объекта, который действовал четко по инструкции, но сейчас он раболепствовал перед офицером равного с ним звания, который не имел никакого права отдавать ему приказания. Но этот другой офицер принадлежал к службе госбезопасности и мог при желании доставить серьезные неприятности тому, кто ему не понравился.

— Наам, эфенди, хадыр, эфенди[6]. Как прикажете. Немедленно будет сделано. Все будет в точном соответствии с вашими инструкциями. Да, понимаю. Извините меня… Я не мог знать. Да, конечно… До свидания. Благодарю вас.

Полковник положил трубку и встал из-за стола. На лице у него появилась вымученная улыбка.

— Приношу вам свои извинения. Полковник Сабри мне все объяснил. Сожалею об этом недоразумении, но вы должны понимать, что у нас есть приказы. Военные секреты надо беречь. Нельзя допускать посторонних к секретным объектам. Теперь я понимаю, что у вас не было никакого злого умысла. Вы стали жертвой ошибки. Просто мадам сбилась с дороги. Часовой должен был остановить вас. Но он проспал. Его строго накажут.

— Полковник, вам не за что извиняться, — великодушно подхватил я. — Вы все делали правильно. От своих связей в руководстве республики я хорошо знаю, как ответственно вы подходите к вопросам национальной безопасности. Я даже сам, в меру своих скромных возможностей, старался кое в чем вам помочь. Вы действовали совершенно правильно, и, если меня кто-то спросит, я так и скажу со всей определенностью. Но я все-таки предложил бы вам поставить какой-то барьер на этом съезде, чтобы исключить повторение такого инцидента.

— О да! Полковник Сабри тоже говорил об этом. Это будет сделано немедленно. Теперь уже первый час, и прежде, чем вы уедете, я хотел бы просить вас оказать мне честь пообедать со мной. — Он широко распахнул дверь кабинета. — У нас на базе довольно скромный офицерский клуб, но мы сделаем все, чтобы вы остались довольны.

Снова зазвонил телефон.

— Одну минуту. — Полковник взял трубку. — Кто это? Я иду обедать и не хочу, чтобы меня беспокоили. Что? О, сэр… Да, сэр.

Снова последовали бесконечные «да, сэр» и «хадыр, эфенди», пока, наконец, он не передал мне трубку:

— Генерал Осман, господин Лотц.

— Привет, Рыжий! Старый черт, что это ты затеял? Мне позвонил Сабри и доложил, что ты занимаешься шпионажем на нашей ракетной базе. Ты сразу поставишь мне бутылку шампанского или сначала погниешь в тюрьме?

Он расхохотался своей шутке так громко, что мне пришлось отодвинуть трубку от уха.

— Если это местное шампанское, то я согласен, — ответил я в тон генералу.

— О нет, мой друг. Не будь жидом! Только французское! Серьезно, Рыжий, как там с тобой обращаются? Какие-нибудь проблемы?

— Никаких. Все в порядке. Все очень предупредительны. Командир пригласил меня на обед. А потом мы возвращаемся в Каир.

— Хорошо. Если что-нибудь нужно, скажи мне. Кстати, мы с Абдо и еще несколькими ребятами в следующий четверг устраиваем холостяцкую пирушку. Ты сможешь освободиться на вечер? Будет о-ч-ч-ень интересно.

— Думаю, что это можно устроить.

— Смотри не пропусти. Я тебе говорю, будет действительно интересно.

— Вечеринка как та, которую мы устроили в прошлом году в Гарден-Сити?

— Лучше. Намного лучше. Все, что полагается. О’кей, я просто хотел убедиться, что ты в порядке. Увидимся в четверг, а может быть, и раньше.

При выходе из кабинета командир базы пропустил меня вперед и с поклоном прошептал:

— Вы, очевидно, большой друг генерала Османа. Ваш визит к нам, полковник