—Может из-за этого они и творят все это?

—Может быть. Кто знает?— пожал плечами король.

—Я предлагаю, все же, не воевать ни с Фридрихом, ни с Римом. Договориться. Если потребуется — заплатить им денег.— произнес один из ближних сподвижников Иоанна.— Каждый год торговли приносит нам огромные прибыли. Как персидской, транзитной, так и своей собственной. А с ними придется распрощаться на время войны. Ганза почти наверняка перекроет нам Балтику.

—Так уж и перекроет?— усмехнулся Иоанн.

—Во всяком случае попытается это сделать. И легче нам от этого не станет. Так или иначе, но торг сильно ухудшится. А ведь теперь еще появился невероятно доходный торг с западной Индией. Это вообще золотое дно.

—И ради него мы должны уступать и унижаться?— усмехнулся Даниил Холмский.

—Зачем? Просто решить вопрос полюбовно. В конце концов — эта война и Фридриху не нужна. Ну что он с нее получит? Убытки? Вряд ли это его мечта всей жизни. Возможно только швейцарцы идут драться за репутацию. Остальные — нет.

—А вот зря ты так думаешь,— произнес хан Синей орды.— Степь уважает силу. Сейчас Иоанн для наших людей — великий хан — наследник Золотой орды. Он правит, потому что может и сила его такова, что никто против него не сможет выступить, даже сообща. За что его уважают. Но пустые переговоры и такие вот маневры — путь слабых.

—Даже те, что были на Дунае?— поинтересовался Иоанн.

—Переговоры на Дунае ребята восприняли неоднозначно. Они все ждали, чтобы ты разгромил осман. И да — город ты получил. За это тебя зауважали. Хитрость — воинская благодетель. Но вассалитет… нет. Уже сейчас есть брожения. Если же и впредь ты, король, станешь предпочитать договариваться, то я за надежность и верность своих ребят не ручаюсь.

—Мы тоже,— поддержали его два других хана.— Степь уважает силу. Ибо тот, кто силен, с тем Великое небо. Оно не поддерживает кого попало.

—Я тоже за то, чтобы хорошо наподдать Фридриху,— произнес Патриарх.— Это ведь по сути — Крестовый поход против православия.

—Пока этого никто не объявил.— возразил один из представителей партии мира.

—Так и Константинополь брали без лишнего шума. И Рим явно желает повторить успех.

—Но мы не Константинополь!

—Но у нас есть что взять! Фридрих ведь явно нацелен на Москву.

—Но он ее же не возьмет.

—А если возьмет? Кто знает какие уловки он приготовил?

—Причем тут уловки? Если наша армия в состоянии разбить его в поле, то как он возьмет Москву?

—Кто его знает?

—Давайте обойдемся без сказок!

—Но…

—Как мы что-то сможем насоветовать королю, если станем опираться на бездоказательные выдумки?

—Тоже верно,— закивали со всех сторон.

—И пока Фридрих выглядит как очень уверенный в себе человек, которого используют.

—Но он же не ребенок.

—А причем тут это?

—Он должен же понимать, какой мощью обладает наша полевая армия.

—Кому должен? Он о ней знает лишь понаслышке. А после того, как разбил под Парижем пехоту Бургундии, то весьма возгордился. Ведь ее создавали в подражании нам. Скорее всего он уверен — сила на его стороне. Оттого и такой уверенный.

—И на переговоры не пойдет?

—Почему? Пойдет. Но на таких унизительных для нас условиях, что нам лучше с ними не связываться.

—Нам вообще лучше с переговорами не связываться!— воскликнули ханы.

Так они и ругались.

Иоанн же больше слушал, лишь изредка вставлял ремарки и комментарии вроде той истории со сменой столицы. Но как поступить не знал.

В сложившей ситуации вступать в войну означало идти до конца. Потому что даже проиграв Папа не простит свои акции и инвестиции в Персидскую кампанию. А оставить ему их — значит заявить всему миру, что ты балабол, и что твое слово ничего не значит.

Но ему лезть в это зловонное чрево Европы не хотелось. Да и уверенности у него не было в том, что выбраться живым оттуда получиться.

Пытаться договориться?

Он сам не верил, что это реально. Но даже если получится — его авторитет пошатнется. Вон — уже даже ханы об этом явно говорят. Новая борьба со степью? Нет уж. Увольте. Степь слишком аморфна и бесформенна. И эта борьба выльется в еще большие проблемы.

Цугцванг.

Любой следующий шаг казался ему хуже. Любой выбор — бедой.

И тут он обратил внимание, что за шахматным столиком кто-то сидит. Прямо, напротив. Хотя никто из присутствующих не садился. Более того — этот человек был ему решительно незнаком.

Седые волосы, хотя кое-где еще просматривался натуральный, черный их цвет. Ухоженная аккуратная борода, вроде и окладистая, но не очень большая и уложенная так, словно из салона. Внимательные, цепкие глаза, которые, казалось, видели тебя насквозь. Лицо в годах, но все еще свежее. Одежда тоже странная. На восточный манер, с которым Иоанн тут методично боролся, но удобная. Из излишеств и пустых украшательств. Хотя явно очень дорогая. На поясе сабля.

—Кто ты?— холодно спросил его Иоанн.

—Не вздумай уступить этим малахольным. Запад, как и степь, уважает только силу.— с этими словами он сделал ход пешкой.

Иоанн невольно глянул на шахматную доску. Пару мгновений подумал. И сделал свой ход. А потом повторил вопрос:

—Кто ты?

—Это так важно?

—Да.

—Называй меня Белым волком.— произнес незнакомец и сделал еще ход.

Помолчали. Король напряженно, практически лихорадочно обдумывал происходящее. Пытаясь понять — не сошел ли он с ума.

Но они не сидели без дела и ходили фигурами.

Быстро.

Казалось развязалась игра на скорость.

И в один прекрасный момент хода оппонента не последовало. Иоанн поднял глаза. Напротив, в кресле было пусто.

—А где он?— громко спросил король.

Все присутствующие замолчали. И уставились на пустое отодвинутое кресло, напротив короля, и довольно лихо закрученную шахматную композицию на столе. Малыми силами кто-то создал нешуточную угрозу для черных, за которых играл Иоанн.

—Кто?— осторожно спросил хан.

—Человек. Он только что сидел вот тут. И мы играли партию.

—Но тут никого не было…— осторожно произнес Патриарх.

—То есть, вы хотите сказать, что я играл быструю партию со своей галлюцинацией и чуть не поставил себе мат?

Все замолчали.

Выглядело действительно странно. Тем более, что кресло было отодвинуто и кем-то обмято.

—Как он выглядел?— наконец, нарушил тишину Патриарх.