Кстати, топить по-черному в Москве он тоже запретил. Напрочь. Для пущей пожарной безопасности. Из-за чего каждый новый дом строился с нормальной печкой. Никаких особых изысков. Однако это кардинально повышало и чистоту, и безопасность, и экономичность отопления…

И таких нововведений хватало.

Старых жителей Москвы было не так много. Тех, что жили еще в старом кремле и окружающем его посаде. Ведь того же Китай-города в 1460-1470-е годы еще просто не существовало. Даже в проекте. И столица Великого княжества в принципе не выглядела подобающим образом к началу его правления. Мелковата.

Так что особого масштаба споров и конфликтов не возникло. Особенно после разборок с дядей, попытавшимся захватить власть, пока Иоанн был в походе. Тем более, что ничего сильно крамольного новоиспеченный король и не предлагал. Просто переселить всех в кирпичные жилища, чтобы не горели постоянно.

Кто мог строил сам.

Тут Иоанн не неволил.

Только смогли такое очень немногие. Ведь практически все бригады каменщиков и прочих подобных специалистов работали на найме у короля. А мастерские, выпускающие кирпич да черепицу, поставляли ее преимущественно Иоанну. Так что обойти и перебить эти козыри было крайне непросто. Однако кое-кто смог. Остальные же довольствовались типовыми проектами. Во всяком случае пока…

—Лепота…— тихо произнес король.

—Да, красиво. Красный кирпич очень интересно смотрится в ваших снегах,— заметил посланник короля Неаполя.

—Он еще красивее выглядит оттого, что четверть века назад тут стояла только маленькая крепость с несколькими селами вокруг.

—Я, к сожалению, не застал. Но мне говорили.

—Очень жаль, что вышло так с Элеонорой.

—Мой король не держит зла. С женщинами бывает сложно. Он сам ни раз обжигался.

—Но за дочь ему ведь все одно обидно. Родная кровинка.

—Да. Обидно. Это глупо отрицать. Но то, что его внук унаследует тебе моего короля греет больше. И он готов смириться с тем, что его дочь не смогла удержать власть. Тем более, что он знает, кто смущал ее разум. Это многое объясняет и заставляет его злиться не на жертву, каковой оказалась Элеонора, а на истинного злодея.

—Да уж… смущал… иногда мне кажется, что этот, кого ты упомянул, прямой наследник змея из райского сада.

—Мне кажется этот перебор.

—Отчего же? Если бы Элеоноре не морочили голову, то она бы и ныне оставалась моей супругой. И мне не пришлось бы ломать голову над вопросом — как сделать так, чтобы мои дети после моей смерти не передрались. Да, дети Элеоноры относятся хорошо к Еве и детям от нее. Но это сейчас. А потом? Когда вырастут? Когда возникнут вопросы власти? Я не думаю, что это миролюбие сохраниться.

—Мой король это понимает…

—Я слышал, что у твоего короля есть трудности с тем искусителем.

—Трудность… не более.

—Я уверен, что он справится и сам. Но…

—Что?

—Я хотел бы, чтобы ты передал ему. Хм. Я тут подумываю о том, чтобы прогуляться в тех местах… И возможно он составил бы мне компанию.

—Даже не знаю, что и сказать.

—Ответьте «да». Если что, разведете руками и скажете, что не получилось.— улыбнулся Иоанн.— И да, я слышал, что в ваших краях бывает тревожно. Поэтому я возьму с собой вооруженную охрану. От греха подальше. И это же советую твоему королю.

—И где же вы хотите прогуляться?

—В саду. Будем рвать яблоки и засовывать их в задницу искусителю.

От этой фразы посланник Неаполя аж закашлялся.

—Я правильно вас понимаю? Вы…

—Вы правильно меня поняли. И было бы очень неплохо, если бы твой король договорился с Моро. Хотя, как мне кажется, туда много придет властителей. Кто-то посмотреть, а кто-то и серьезно поговорить с проказником.

—Я ни о чем подобном не слышал.

—Значит я лучше тебя информирован. Но мне положено — я король.— улыбнулся Иоанн.

—Да, но в Италии…

—В Италии этот вопрос не решается.

—А где?

—Там,— поднял глаза к небу, произнес Иоанн.

—А это не может быть искушением Лукавого?

—Может. Но тогда не сходится логика. Ему в этом нет резона вмешиваться. Во всяком случае сейчас. Когда тот искуситель устраивал истерику — да. Но не сейчас. Ведь Лукавый выигрывает от нашего раздора, а не от примирения.

—А король пойдет искать примирения? Мне показалось, что…

—А разве это не примирение?— усмехнулся Иоанн.— В конце концов, еще в древности было сказано — богу божье, цезарю цезарево. И не стоит смешивать. Хотя кто-то увлекся. Да так увлекся, что пошел даже на подлог документов и прочие пакости.

—Подлог документов? Каких?

—Позже… Сюрпризом будет.

—Хотя бы, о чем речь?

—Если я сейчас скажу, то какой же это окажется сюрприз? А вдруг кто проболтается? Тогда наш искуситель постарается подчистить концы. Нет. Такое заранее не говорят. Пускай пытается везде, где у него рыльце в пушку, привести в порядок.

—Он не пойдет на примирение.

—Ну… тогда я напихаю ему в задницу ведро яблок и придется выбирать следующего… хм… искусителя.

—А если и тот не уступит?

—Да в чем проблема? У вас там что в Италии с яблоками проблемы? Не хватает?— удивился наигранно Иоанн.— Не беда. Я принесу с собой шишек. Пусть будет намек на Эдем в некоем русском антураже. С елочками. В любом случае — я добьюсь чего хочу. И здесь вопрос стоит иначе. Будет ли твой король делить со мною добычу с Рима или нет. Ведь нам придется прогуляться, потрудиться и кто-то за это должен будет заплатить. Или мы что, как дурачки, гулять станем бесплатно или того хуже — за свой счет?

—Это интересно…— покивал посланник.— Но мы слышали, что на тропинке в темном лесу много разбойного люда. И дойти до яблоневого сада будет непросто.

—С этим, я думаю, проблем не будет.

—Отчего же?

—Они знают, что меня трогать нельзя.

—И как это понимать?— спросил после затянувшейся паузы посланник.

—А так и понимать. Я рассчитываю Фридриха привести с собой.

—Но…

—Предварительно хорошенько надрав уши. Тут уже, конечно, без вариантов. Разбойников нужно наказывать. Это святая обязанность любого честного человека.

—Неожиданно. Но допустим. А зачем тебе мой король? Ты ведь и сам, судя по уверенности, со всем справишься.

—А ты думаешь, я унесу все, что можно взять в том саду?— усмехнулся Иоанн.— А я хочу местным напомнить, что стяжательство — грех. И вообще — о душе нужно подумать.

—Интересно…— задумчиво произнес посланник.