— Мам, ты мне условия ставишь?

— Какие условия, Ксюша?

Теперь мама обернулась, я уловила движение боковым зрением, но сама осталась неподвижна.

— Что я не могу принять решение относительно собственной жизни самостоятельно, — говорила я в пустой стол. — Думаешь, я не понимаю, что вы будете скучать и что я буду скучать, но это моя жизнь. И, может, Джонатан моя судьба? Почему я должна отметать его только потому, что он решил жить во Вьетнаме? Мам, нет больше границ. Переезд из страны в страну — это теперь

как из района в район перебраться, в одном городе люди годами не видятся!

— Жаль, что ты так думаешь. Спокойной ночи.

Она ушла, за километр обойдя стул, на котором я сидела. От утренних объятий не осталось и следа. Родительская любовь — это крепостное право, так, что ли?

Я тронула пальцем телефон: новое сообщение. Этот жабенок когда-нибудь угомонится? Я видел, что ты в сети. Ты в Питере? Нам надо встретиться! Да, да, с тремя восклицательными знаками. Спасибо, дал мне подсказку. Так и напишу: нет, я не в Питере. Где я? Тебя не касается. Хамлю? Да нет же, я сама воспитанность с маленькими гаденышами. Встретиться с тобой? Зачем? Мы же расстались. Не понял разве?

Звонок. Я ответила машинально, хотя обычно не отвечала на незнакомые номера.

— Ты зачем мне врешь? — услышала я голос Руслана.

Блин… Ну что я за идиотка?!

— И снова здравствуйте… — да именно так хотелось поздороваться с Русланом.

И именно с этой фразой, произнесенной не без доли иронии, я подошла к столику в Макдональдсе, выходящим окнами на Невский проспект. Так я нашла выход из своего затруднительного положения — как без обид покинуть дачу. Мама не знала, сколько денег у меня на счету и никогда не спрашивала про одолженную Руслану сумму, поэтому ей можно было лгать с чистой душой о том, что мы с ним все же решили обсудить, как он будет возвращать долг. Об этом я действительно решила поговорить. Ну честно, не обсуждать же с серьезной миной, как он, бедный, распереживался по поводу моего бегства…

Ему как бы некогда было нервничать. Он ждал меня на хате, пока не обнаружил исчезновение рюкзака. Тогда рванул в ресторан, где ему с улыбкой сообщили, что я где-то с Джонатаном. Просил ли об этом сам Джонатан, непонятно, но тот, кто выдал эту полуправду засранцу Руслану, реально спас мой отъезд в Сайгон. Уверена, Руслан дрых той ночью абсолютно спокойно, первоначально, конечно, обматерив меня, сучку, на чем свет стоит. Потом все же удивился, услышав по громкой связи, что меня просят незамедлительно пройти на посадку. Он был более чем уверен, что я схватилась за богатого паренька. Ну, каждый судит по себе. Он тоже поехал во Вьетнам с более-менее богатой девочкой…

Эту картинку нарисовало левое полушарие моего воспаленного мозга. Правое полушарие выдало портрет чудака в кубе, который подумал, что можно разыграть передо мной расстроенного влюбленного песика, и я снова стану его сучкой.

— Ты повела себя, как идиотка! — стонал бездарный альфонс по телефону. — Ты не понимаешь, что я за тебя переживал?

Это, как бы сказать, выжимка стенограммы заседания одного придурка на облачке. Обвинительная речь его растянулась на добрую четверть часа — так мне подсказал телефончик. Зачем я в итоге согласилась с ним встретиться? Я уже сказала — мне понадобился предлог, чтобы сбежать с дачи. Ни на какие деньги я не рассчитывала, да и Руслан о них даже не заикнулся. Красава… Чего уж… Зато я напомнила о них с порога забегаловки, которую сама же выбрала, потому что мне нужна была толпа и… маленькая сумма счета, если вдруг придется оплачивать его одной. В отношениях с Русланом все должно быть дешево и сердито. Особенно сердито.

— То есть ты только ради денег приехала? — почти выплюнул он в стол, на котором стояли два стакана с кофейной бурдой. Хоть бы пирожок взял, гаденыш. Сейчас еще скажет, что блюдет мою фигуру… Показывая мне фигу.

— А ты сомневался?

Я даже не протянула руки к бумажную стакану. Пусть остынет — а то у меня руки горят и чешутся. Чешутся его придушить… Боже, самой противно испытывать к этому куску дерьма какие-либо чувства, кроме брезгливости. Существовал ещё интерес — банальное любопытство, что такого Руслан может придумать в свое оправдание. Ну, не просто же так скряга потратил две сотни на дерьмовый капучино.

— Я надеялся, что ты просто психанула. Перегрелась. Но в родных пенатах наконец остыла.

— Может, с отъездом я и погорячилась, — даже не думала я раскаиваться в своём поступке. — Но про деньги сказала и тогда, и сейчас серьезно. Вечером деньги, утром стулья, — несло меня, разбирая параллельно на смех.

— Я верну тебе деньги, но не сейчас. Дай время их заработать.

— У тебя был целый день, даже два. Спустить ты их сумел за пару секунд.

Руслан отхлебнул кофе. Набрал в рот столько, что аж щеки раздулись, и на долю секунды я успела испугаться, что сейчас он возьмёт и выплюнет его через стол прямо мне в лицо. С этого говнюка станется. Нет, все же проглотил. Раньше даже, чем я зажмурилась на всякий случай. Хотелось и уши заткнуть — терпеть не могу людные места, оглохнуть можно. Хотя, казалось бы, после работы в ресторане небыстрого питания фаст-фуд не должен меня пугать…

— Тебе нужен я или деньги?

Хорошо, что я не притронулась к кофе, а то бы выдала его на стол и на себя. Даже не удосужился поменять себя местами с деньгами, поставив должок на первый план.

— Всем нужны деньги, что тут непонятного?

— И секс, — вставил Руслан тут же, не повышая голоса, несмотря на ресторанный шум.

— А при чем тут ты? — мне хотелось орать от злости, но я все же удержалась на волне громкого шепота.

Руслан усмехнулся, и мне даже показалось, что в ноздрях у него забулькали пузыри кофейного цвета. Спасибо, хоть сопли не распускает больше.

— Типа, за тобой очередь стоит? — спросил он то, что следовало мне спрашивать у него, самовлюбленного идиота.

И откинулся на спинку сиденья, усмехнувшись еще кривее — визуально это его не портило, а падать морально ему уже просто было некуда. Из его рта несло, как из выгребной ямы, и я тоже спешно откинулась на самую жесткую спинку на свете. В эту самую минуту я порадовалась, что прощания с Семой не случилось. Смотреть в глаза мужчине, с которым долго играла в постели в паровоз, безумно сложно — тяжело принять тот факт, что я совершенно не могла нарисовать в воображении ни одной нашей сексуальной сцены. Неужели вот так все забывается одним махом? Неужели настанет момент, когда я забуду эту чертову шоколадку в офисе… И первый секс, неужели…

На секунду я представила напротив себя Семена, и по телу пробежала непроизвольная горячая волна: смотреть на одного, мечтать о другой — как же это, оказывается, просто… А почему? Какой смысл этих мозговых ухищрений?