У полковника осталось две недели от отпуска, и он запланировал совершить небольшую поездку, чтобы купить эту мечту, загородный домик, дабы я не попадалась на глаза знакомым. Но его планам не суждено было сбыться.

Одним ранним утром, пусть не самым прекрасным за последнее время, но вполне сносным раздался настойчивый стук в дверь. Мы с Марфушей обе подскочили, я с просторной кровати она с небольшого, но мягкого диванчика и мигом понеслись одеваться. В последнее время уж слишком много стало неожиданностей, чтобы встречать их вот так, в ночных рубашках и полном неведении.

Мы осторожно вышли из своей комнаты и крадучись направились в ту сторону, где сейчас как раз должен быть этот незнакомый кто-то. Но, к удивлению полная тишина, отсутствие каких-либо посторонних звуков успокоили, но не удовлетворили любопытство. Я, с накинутой на плечи легкой шалью (подарок полковника, заявившего, что мне нельзя студиться, ведь я очень часто провожу время у окна) приблизилась и посмотрела с лестницы вниз. Скрипучая половая доска, на которую я нечаянно по пять раз наступала за день, и на этот раз меня не подвела, а издала свой душевный звук как положено.

— Ярослава, — голос Хадерсона раздался откуда-то снизу и я, уже не скрываясь, приблизилась к деревянным резным перилам, заглянула вниз.

Он сидел на низком стуле с вычурными ножками, а на коленях белел лист бумаги.

— Что случилось? — Я быстро сбежала со ступенек, придерживая шаль одной рукой.

— Завтра утром мне надлежит прибыть в полк. Того шаткого перемирия, которого добился твой отец, больше нет, — он потёр рукой глаза, словно не отдыхал эту ночь, а скакал, обдуваемый ветром.

— Вы вернётесь? — Прошептала я, чувствуя, что мелкая дрожь пробежала по рукам. И, несмотря на летнее время, несмотря на длинное домашнее платье и мягкую шаль, холод вновь пытается добраться, захватит уже душу цепкими когтями.

— Сядь рядом, — произнёс Хадерсон тихо, но твёрдо.

Я молча села на стульчик рядом, прижалась к его спинке и перевела взгляд на папиного друга, ставшего и моим добрым хранителем.

— Мне стыдно, но дом я так и не успел подыскать.

— Да не переживайте, я сама… — договорить мне не дали.

— Нет, не сама. Ярослава, ты остаешься здесь. Понимаю, что всё время сидеть взаперти это не выход. Продукты и вся готовка — на слугах, они по-прежнему остаются в доме, так что тут проблемы не будет. Деньги на расход я тебе оставлю, только выходи, пожалуйста осторожно, чтобы кто не встретил. Надеюсь, война долго не продлиться и я вернусь, как положено. Сегодня оформлю все на тебя, чтобы в случае чего, — он многозначительно и вместе с тем извиняясь, посмотрел на меня, — у вас был свой угол. Потом продашь и уедешь, тут не оставайся.

Кивнула, стараясь свыкнуться с мыслью, что уже завтра этого неунывающего человека рядом не будет, а я останусь. Радует, что Марфа со мной, впрочем, и со слугами Хадерсона я нашла общий язык. Да и с доктором была договорённость, что иногда он будет заходить, чтобы проверить моё состояние.

— Ярослава, просыпайся! — Тихий, но настойчивый стук в дверь раздался посередине ночи, и я вновь подскочила, — не бойся, это я, Якоб.

— Что произошло?

— Я придумал! Мы с тобой поженимся. Солдату отказывать не могут, особенно в такое время, а потому ждать не придётся.

— Что Вы, я так не могу, — мысль несомненно пришлась мне по душе в плане того, что рожу в браке, но все дополнительные обязательства. и я вовсе не хочу жить с полковником как с мужем!

Окинув взглядом подтянутого мужчину, еще раз отметила — хорош, несомненно. Но мне он как родственник, а делить общую постель…

— Девочка, — недовольно произнес он, что-то уловив в моем взгляде, — не о том думаешь! Ты сменишь фамилию, и к тебе меньше будет вопросов.

— Но ведь тот, кто будет регистрировать, — кажется, я сдавалась, но все еще цеплялась на какие-то существенные, на мой взгляд, аргументы, — может доложить обо мне… И потом вдруг Вы встретите свою женщину, а тут я!

— А мы не будем обращаться к служителям Храма. Сейчас война, все об этом знают, а значит, командир имеет право. Пойдем к моему генералу, он толковый. Правда вредный, зараза, но да у меня есть кое-что покрепче воды, как раз подойдет для такого случая. Конечно, тут не поле боя, да и пара из нас с тобой еще та. Но мы с тобой ни дня не прожили, а значит, развести разведут. Да мало ли, что можно придумать на этот счет!

— Надеюсь, вы собираетесь вернуться? — Мои сомнения таяли, как снежный ком весной.

— А вот это как Бог даст, — слова, глаза Хадерсона были настолько убедительны, что я решилась. Дать малышу другую фамилию, что возможно спасет его — это благо.

Мысль о том, что Даниэль может об этом узнать, о ребенке с другой фамилией меня даже не посетила. Он от нас отказался, а значит никаких прав больше нет.

Через час мы стояли в доме какого-то генерала, который с недоумением выслушивал, как он назвал " вполне обычные для солдат бредни". Простое бежевое платье, светлая шаль — вот и все моё одеяние невесты. Полковник при форме и орденах смотрелся более внушительно.

Важно вынув из сейфа бумагу, генерал что-то долго карябал и поставил печать.

— Всё, Хадерсон, держи свою бумагу. Жену поцеловать не забудь.

— Не забуду, — меня тут же совсем по-отечески к себе прижали и похлопали по плечу. — А теперь, уж простите меня, мой генерал, напишите нам разводную.

— Что? — От подобной фразы генерал, разбуженный в двенадцать ночи, покраснел и сжал кулак, готовый опуститься с шумом на стол. — Я что, на клоуна похож? Вы, полковник в своем уме? Может вас на комиссию к докторам? Вопрос о годности решить?

— Ярослава, выйди, — шепнул мой новоявленный муж, и я тут же исполнила его волю, ошарашенная подобным заявлением.

Он что-то придумал, но ясно это стало только спустя пять минут, когда Хадерсон вышел сосредоточенный, но уже со второй бумагой в руках. Он взял меня под руку с весьма довольным видом, и мы быстро удалились.

— Зачем? — Только и смогла я произнести уже дома, усевшись на мягкий стул у лестницы.

— Девочка, — полковник погладил меня по голове, — пусть мы и не расписались в Храме, но итак понятно, этот брак будет тяготить тебя, да и я все еще мечтаю встретить свою половинку. Но у ребенка будет законный отец, я. Мы были в браке, неважно что меньше суток, но и за это время многое могло произойти, например близость между нами и как следствие беременность. Но теперь никто не посмеет ткнуть в тебя и дитя пальцем. А дальше ты будешь вольна поступить, как желаешь.

— А что вы сказали генералу, почему он так быстро согласился?

— Генерал не просто штабная крыса, он достаточно долго воевал, чтобы понять простую вещь — человеческое благородство. А ещё понял одно — что я тебя люблю и вместе со своей фамилией хочу дать свободу. Подозреваю, старый перечник ещё чего-нибудь себе придумал себе, но это уже неважно. Главное вы с ним незнакомы, никто ничего не узнает, разве что про мои чудачества с молодой леди, вот и всё.