– Влюбился что ли?

– Да нет. Отцовскую нежность. Родину далеко за шестьдесят. У него дочка старше. Да и вообще, это совсем другой человек.

– Как бы мне с ним поговорить?

Абрамов усмехнулся:

– Сегодня ему не до вас. У него в отделении тоже компьютер накрылся. А это для Родина настоящая беда. Ему истории болезней своих пациентов придется на память восстанавливать. Все процедуры и лекарства в ящике… Вы уж подождите, пока тут все уляжется. Любушку не воскресить. Прошло три года, ну, пройдет еще несколько дней.

Петр записал в блокнот фамилию врача, поблагодарил начальника охраны, и распрощался.

* * *

3 Ноября 2004 года

– Это наша земля, и мы никогда ее не отдадим. – Бабаян отставил в сторону рюмку с коньяком, так и не пригубив напиток.

– Послушай, Арно, из республики уехало полтора миллиона человек. Родина останется без интеллектуального потенциала, а вы уперлись в проблему границ. – Раздраженно возразил Арташес, но свой коньяк выпил.

– Тебе хорошо рассуждать, сидя в Москве. А я каждый день хожу мимо своих. Как я им объясню, что наша исконная земля никогда не вернется даже к их детям. – Бабаян тряхнул седеющий гривой и впился взглядом в глаза друга.

Арташес Арамович Теровосян уже двадцать лет жил в Москве и, хотя в отличие от своего друга министра к политике относился как к делу нечистоплотному, за событиями на родине следил пристально. Маленькая Армения переживала тяжелые дни, и трудно найти армянина, равнодушного к судьбе родины, где бы он ни обитал в данное время.

– Арно, ты же знаешь, что спорные территории заселены курдами. Это не турки, которые сейчас на подъеме и рвутся в Европейский Союз. Нам только курдских проблем не хватает. – Раздраженно возразил Теровосян и, ловко насадив на вилку маслину, отправил ее в рот.

В другое время о судьбах многострадальной родины он мог бы спорить не одну ночь. И эта больная тема никогда бы не вызвала раздражение. Но сегодня Арташес не был расположен к политической полемике. Он ждал коллегу из Германии, и его мозг только отчасти участвовал в споре. Теровосян месяц готовился ко встрече с немцем. Профессор из Дюссельдорфа написал статью об «Идиоте». Он разобрал роман великого русского писателя с немецкой обстоятельностью и пришел к выводу, что «Идиот» не несет ровным счетом никакой социальной нагрузки, а является блестящим примером мастерски написанного бульварного романа.

С такой точкой зрения Арташес Арамович был категорически не согласен и приготовил немцу железные аргументы. Но Себастьян Кох не появился. Хотя они еще по телефону условились, что профессор из Дюссельдорфа навестит его в среду. Арташес Арамович знал, что немец прилетел в субботу. Знал он так же и о страсти немца к русской девушке. Понимая, что лирическая встреча возлюбленных могла отвлечь ученого даже от Достоевского, Теровосян не пытался связаться с коллегой, хотя номер его мобильного телефона имел. Но он был уверен, что немец обязательно придет. Кроме научного спора, Кох вез Теровосяну предложение посетить Дюссельдорфский Университет и контракт. Москвича приглашали прочитать курс лекций на кафедре Коха, пока тот в отпуске. А это обстоятельство обязывало профессора с визитом не затягивать. Но в среду немец не появился. Не появился он и в четверг. Свято место пусто не бывает, и вместо Себастьяна Коха, к нему заявился однокашник из Еревана. Арно Бабаян прибыл в Москву для официальных переговоров, и ему забронировали номер в Президент-отеле. Но Бабаян предпочитал останавливаться у друга детства. Они вместе с Арно окончили не только школу, но и Московский университет. Арташес остался в Москве и не изменил науке, Арно вернулся в Ереван и ушел в политику.

– Да, курды это не подарок. Но у нас слишком мало земли, чтобы делать такие широкие жесты. – Продолжал отстаивать свое ереванский гость.

– Вы должны развязать себе руки, чтобы наладить жизнь в республике. При закрытой теме границ, и Турция могла бы стать в этом деле полезным партнером. – Вяло возразил Арташес Арамович и посмотрел на часы. – Стрелки показывали четверть шестого: – Слушай, Арно, ложись спать. Уже утро. Мы и так всю ночь проболтали, а тебе к десяти в Кремль.

– Если я лягу, хоть меня палкой бей, не проснусь.

– Ты ложись, а я уж тебя разбужу, не сомневайся. И палка не понадобится. – Заверил Арташес гостя. Арно посмотрел на него и неожиданно рассмеялся.

– Чего ржешь? – Не понял Теровосян.

– Ты говоришь с сильным русским акцентом. Еще поживешь в Москве, родной язык совсем забудешь.

– Правда? За собой не замечаешь… – Виновато улыбнулся Арташес Арамович.

Уложив школьного друга в спальне, он отправился в свой кабинет и раскрыл папку. В ней находились аргументы, которые, по мнению Теровосяна, камня на камне не оставляли от выводов немецкого профессора о романе Достоевского. Теровосян полистал свои тезисы, но углубиться в них не получалось. Ночной спор утомил, да и замечание друга об его русском акценте задели Арташеса.

«Да, странная штука жизнь… – подумал он. – Вот я Арташес Теровосян – армянин. Себастьян Кох – немец. И мы оба готовы рвать волосы на голове из-за русского писателя Достоевского. Смешно? А с другой стороны, что тут смешного? Достоевский гений. А любой гений это достояние всего человечества. Прав их Шопенгауэр, который сказал, что «культура не имеет национальности».

В девять часов Арташес Арамович сварил кофе и пошел будить друга. Хозяин опасался, что это будет не просто. Но Бабаян сам проснулся. Он сразу поднялся, умылся, быстро проглотил маленький бутерброд, но кофе допить не успел. Снизу позвонил водитель. За министром дружественной Армении из Кремля прислали автомобиль.

Оставшись в одиночестве, Арташес Арамович подумал, не улечься ли самому на часок-другой. И уже постелил себе на диване в кабинете. Но лечь не дал телефонный звонок. Теровосян снял трубку и услышал приятный женский голос с милым немецким акцентом:

– Мне надо говорить с доктором Теровосяном.

– Я у телефона.

– Господин Теровосян, вас беспокоит Катрин Штольц с кафедры русской литературы из Дюссельдорфа.

– Очень приятно.

– У вас, господин Теровосян, во вторник есть первая лекция. Когда вы вылетаете?

– Милая Катрин, я еще не получил приглашения. Как я могу вылететь?

В трубке надолго замолчали.

– Вы меня слышите? – Забеспокоился Арташес Арамович.

Госпожа Штольц его слышала и молчала, потому что думала. Наконец Теровосян услыхал ее растерянный голос:

– Профессор Кох не вручил вам приглашение?

– Я не имел чести его видеть.

– Это есть очень странно. Себастьян имел намерение навестить вас в среду. У него даже в календаре имеет быть пометка. Я ничего не понимаю.

– Я тоже. – Признался армянин.

Штольц опять долго думала: