пакет с продуктами. Этой игрушкой я займусь после, пока у меня были дела понасущнее.

Пока мне сильно требовалось себя занять, причём физически.

Перекусив, чем послал бог ближайшего супермаркета, я засучила рукава, подогнула спортивные штаны, и занялась уборкой.

— Ну и время ты выбрала — окна мыть, — поёжилась Светка, кутаясь с головой в одеяло на кровати.

— Уже всё, — захлопнула я створку.

Притащила с прачечной шторы. Всунула сырые в палку гардины.

Выкинула весь мусор, что нашла на полках и в кухонном шкафу. Составила книги, что вечно валялись где попало: на полу, подоконнике, тумбочках. Повесила в шкаф одежду, что тоже имела тенденцию накапливаться на спинках кроватей и стульях. И притащила ведро мыльной воды, приступив к финальной стадии процесса — мытью полов.

— Я тут погуглила, пока тебя не было, — робко сказала Светка, когда я переворачивала стулья, освобождая рабочую зону.

— Я думала она спит, — вытерла я рукой в перчатке пот: мне в отличие от неё было жарко, — а она чёрт знает, чем тут занималась.

— В общем, дочку Арецкой зовут Божена Камински.

— Еба-а-ать, — вырвалось у меня. — Простите за мой французский.

— Угу, — кивнула Светка. — Её отец, второй муж Арецкой, поляк, тоже учёный, доктор наук, специалист по истории скандинавских стран и Финляндии, — зачитала она с листа и отложила телефон. — У ихней Боженки на днях день рождения. Восемнадцать. И типа будут гулять. Арендовали чего-то там шибко пафосное, какой-то особняк и даже пригласили кого-то там жутко модного на её вечеринку в честь совершеннолетия, — пересказала Светка своими словами.

— И зачем мне эта ценная информация? — пыхтя, размахивала я шваброй.

— Не знаю. Но это всё, что я смогла найти, — виновато пожала она плечами.

— Молодец, возьми с полки пирожок, — шумно прополоскав, выжала я тряпку и в качестве финального аккорда постелила перед дверью. — Всё! Начинаем новую богатую жизнь с чистого листа.

Подняла глаза на часы, как бы зафиксировать этот момент: время старта…

И присвистнула:

— Сколько-сколько?!

— Шестнадцать пятнадцать, — ответила мне Светка.

— Я думала не меньше восьми.

— Так погода такая, — пожала она плечами. — Не поймёшь.

Это всё и решило. Промаявшись ещё с полчаса, я решительно встала, достала из шкафа своё единственное приличное платье, которое надевала последний раз на выпускной, сунула к нему в пакет чулки, бельё, туфли. И наглухо застегнув любимую белую курточку, развернулась к Светке.

— Ты все дела что ли решила за день переделать? — неуверенно спросила она.

Я кивнула.

— Хер ли тянуть до завтра. Уже решила, так решила. Давай, пока!

— Ну, если что, я из этого Прегера за тебя душу выну, так и знай. Найду и порву.

— Не переживай. Всё будет хорошо, — чувствуя, что воздуха в лёгких не хватает, я медленно вздохнула-выдохнула, махнула рукой и вышла…

Так и оказалась в салоне.

— Яна, пройдёмте за мной, — пригласила меня, неловко шаркающую в одноразовых тапочках, ассистент на кушетку.

И понеслась…

После того как с меня содрали все волосы во всех местах, я поняла, что теперь мне никакой Прегер не страшен.

А после того как слегка подстригли, уложили и накрасили — какой Прегер! — сам Люцефер дрожи… от восторга.

Я покрутилась перед зеркалом в казённом халатике и уже собиралась надеть «своё», когда мне принесли бельё. Потом платье. Потом сапоги. А потом… пальто.

Сапоги оказались чуть великоваты, но я надела бы их, будь они на три размера малы.

Святой Андерсен! Я и правда чувствовала себя Золушкой, спешащей на бал. И не важно, что потерять я собиралась совсем не туфельку, а встретит меня на балу далеко не принц.

Карета подана.

Настроение: шальная императрица.

Берегись, Платоша, я иду!

Адрес, мне кстати, так и не назвали. Просто посадили в машину. У гостиницы меня встретил услужливый лакей и, забрав у водителя мой баул с вещами, повёл через вестибюль к лифту.

Даже сам нажал кнопку. А когда лифт остановился, вышел и пригласил пройти.

Потряхивать, честно говоря, меня начало ещё в лимузине. Ехали долго.

В лифте, стартовавшем на какой-то немыслимый этаж, я, не космонавт, привыкший к перегрузкам, уже хотела попросить выйти или ведёрко — меня мутило.

А возле двери в номер позорно хотела рвануть назад.

И, может, так бы и сделала, если бы лакей сам не позвонил и не успел до того, как я чуть не рухнула в обморок.

«Соберись, тряпка!» — мысленно нахлестала я себя по щекам, сильно надеясь, что никого нет дома.

Но дверь открылась. И без неожиданностей на пороге стоял не Принц.

— Проходи, — отступил внутрь комнаты Платон.

Златая цепь на дубе том…

Тут же пришло мне в голову. Не из-за «цепи», из-за дуба.

Цепей на том дубе не было, был халат — чёрный, шёлковый и очень красивый — первое, что бросилось в глаза.

Потом — гладко выбритое лицо и мокрые волосы, словно он только что вышел из душа. А потом я увидела, что Прегер в номере не один…

— Добрый вечер, — кивнула я вежливо, когда дверь за мной закрылась.

И дальше не знала, что сказать, глядя на людей: мужчин и женщину, занятых перетаскиванием или установкой какого-то оборудования. Которые не обращали ни на меня, ни на Прегера никакого внимания.

— Пальто? — справедливо решив, что сама я не догадаюсь, напомнил Платон.

— Прости, а что происходит? — развязала я пояс и, прежде чем он успел мне помочь, сняла кашемир и бросила ему на руки.

Не знаю куда он его дел, но в спальню вслед за мной он пришёл уже без пальто.

— Это что? — ткнула я пальцем в установленные лампы, камеру и штативы.

— Давай не будем мешать людям, у них было не так много времени, чтобы подготовиться, — показал он рукой на кресла в гостиной. — А я пока всё тебе объясню.

Девушка в гостиничной форме, что так удачно мимикрировала под шторы — я её даже не заметила, — налила два бокала шампанского.

— Для храбрости, — кивком головы в сторону напитка показал Платон, когда она испарилась за входной дверью.

И я, конечно, не трус, но не собиралась отказываться. Сегодня — ни от чего. Я просто схватила фужер и пила, пока могла глотать. К сожалению, горло так быстро «замёрзло» от колких пузырьков, что сделала не больше трёх глотков.

— Ты собираешься всё это ещё и снимать? — выдохнув, спросила я.

— Не совсем это, — больше, чем когда-либо похожий на скалу, каким-то чудом Платон внушал мне не страх, а спокойствие. — Секса не будет, Ян. Будет просто фотосессия и частично видеосъёмка, которая будет его изображать.

Не знаю, какой реакции он ждал, но я