Охваченный подозрениями, но одновременно заинтригованный, Конрад пригласил Виллема сесть в конце стола, за два места от него. И ясно дал понять сидящим между ними — подавленному Альфонсу и графу Луза, — что им следует отодвинуть свои скамьи назад, дабы не мешать королю беседовать с новым гостем.

Конрад позволил одной из гончих вспрыгнуть к себе на колени и удобно устроиться, после чего повернулся спиной к брату, заглядывающему ему через плечо в надежде принять участие в разговоре. Виллема опять пронзила жалость к Павлу, хотя ему не нравились взгляды, которые этот человек бросал на него.

— Ну, — начал Конрад, — я слышал, ты блестяще выступаешь на турнирах. Тебе известно, что совсем скоро у подножия этой горы состоится грандиозный турнир?

— Турнир! — тут же воскликнул Виллем. В двадцати пяти шагах от него, сидя на деревянной скамье рядом с Жуглетом, Эрик выпрямился и стал весь внимание. — Превосходно! Я готов принять в нем участие, сир, и, по счастью, прихватил с собой доспехи. Единственное, чего мне недостает, это шлема.

Волнение не помешало ему произнести все это с приличествующим энтузиазмом.

В дальнем конце зала Жуглет удовлетворенно усмехнулся и прошептал Эрику:

— Думаю, шлем ему обеспечен.

Почти одновременно с Жуглетом Конрад громогласно заявил:

— У меня есть шлем, который я сочту за честь подарить тебе. Бойдон! — окликнул он своего камергера. — Шлем Сенлиса… принеси его из моего арсенала.

Альфонс Бургундский пришел в ужас. Бойдон и Маркус через весь зал обменялись быстрыми, недоуменными взглядами.

— Да, сир, — без всякого выражения ответил Бойдон и вышел через дверь рядом с помостом.

— Теперь напомни мне, — сказал Конрад Виллему, — где точно находится твое поместье. Прямо на границе? На берегу Соны, я имею в виду?

Бросив быстрый взгляд на Жуглета и упорно не глядя на Альфонса, Виллем призвал на помощь всю свою выдержку и ответил:

— У меня маленькое поместье рядом с Долем, которое кормит нас и позволяет удовлетворять все основные нужды, сир. Оно расположено не совсем на границе… на реке Дубс. Я живу там с семьей.

— Прекрасно. А еще что?

— Это все, — ответил Виллем.

Конрад нахмурился.

— Я недостаточно хорошо знал твоего отца, но имя его мне знакомо.

Еще бы! Пока император одевался к ужину, Жуглет прожужжал ему по этому поводу все уши.

— Сильван — одна из старейших семей в Бургундии. Уверен, твои предки достаточно хорошо проявили себя, чтобы владеть крупным поместьем.

— Несомненно. Да, они владели.

Виллем почувствовал, что краснеет. Сидя между ним и королем, Альфонс пытался слиться со стеной.

— Тогда каким же образом ты потерял его? — продолжал допытываться Конрад, желая выяснить, как в такой неловкой ситуации поведет себя Виллем.

— Брат, — из-за плеча Конрада вмешался в разговор Павел, — ты не понимаешь, что такое боль утраты. Не заставляй своего гостя вспоминать об этом публично.

Он тепло, понимающе улыбнулся Виллему, и тот бросил на него благодарный взгляд.

— Неуспех причиняет боль только тому, кто одержим бесом гордыни, — с беззаботным видом отразил король нападение брата, который год назад потерпел неудачу в осуществлении своей мечты стать Папой. — Уверен, мой гость, как добрый христианин, не отягощен грехом гордыни.

Павел состроил гримасу и отпрянул, точно ребенок, которого одернули. Конрад же обратил все внимание на Виллема.

Рыцарь уставился на свои колени, опасаясь встретиться взглядом с графом. На Виллема, в ожидании его ответа, было устремлено множество глаз: что ни говори, он был тут своим человеком и независимо от того, каким окажется объяснение, слухи и сплетни ему обеспечены.

— Это сложная история, сир, вряд ли уместная за праздничным столом. Как бы то ни было, я потерял свои земли, но существуют вещи и поважнее. У меня есть репутация — и радость общения с сестрой и матерью.

На другом конце зала Жуглет приготовился вмешаться, опасаясь, что Виллем в своем благородстве зайдет слишком далеко в окружении людей, для которых такого понятия вообще не существует. Конрад же просто проигнорировал ответ Виллема, желая во что бы то ни стало пробиться сквозь его дипломатию.

— И кому земли твоих предков принадлежат теперь? — зашел он с другого конца. — Как эти люди получили их?

Виллем неловко заерзал.

— Я потерял след, — ответил он. — И, не имея законного способа выяснить это, оставил попытки.

— Дядя, — сказал Конрад, и Альфонс едва не подскочил. — Дядя, ты знаком с этим делом? Как его сюзерен ты должен был помешать совершиться подобной несправедливости.

— Мой добрый рыцарь Виллем, это что, последняя французская мода? — громко и жизнерадостно вмешался в разговор Жуглет, остановившись у основания помоста. — Шикарно выглядишь! Отсутствие всяких украшений — последнее повальное увлечение галльской аристократии. Вы слышали об этом, сир?

Конрад посмотрел вниз на музыканта — и не стал ему подыгрывать.

— Не слишком уповай на мое покровительство, — предостерегающим тоном произнес он. — Попробуй еще раз прервать меня, и я тебе горло порву.

Тут в первый раз за все время их знакомства Виллему довелось увидеть смущение на физиономии своего всегда энергичного и находчивого друга.

Однако в этот момент вернулся нагруженный ящиком Бойдон. Император решил разобраться с бургундской историей позднее и переключил внимание на своего камергера. На том все пока и кончилось. Граф и музыкант, по разным, но, безусловно, важным для обоих причинам, испытали чувство облегчения. Камергер поставил ящик на стол рядом с Конрадом. Тот сам осторожно извлек из него железный шлем.

В зале мгновенно наступила тишина. Виллему в жизни не доводилось видеть подобного головного убора. Большинство шлемов имеют остроконечный выступ, предназначенный лишь для защиты носа; этот же, словно маска, прикрывал все лицо до самого рта и имел два овальных отверстия для глаз. Украшали его золотые полосы с изображениями охотничьих сцен, и в целом он походил скорее на церемониальный головной убор, чем на вещь, которая может оказаться полезной в сражении. Однако Конрад протянул его Виллему со словами:

— Это один из самых прочных шлемов, которые когда-либо были выкованы.

— Он прекрасен, — благоговейно сказал Виллем и взял шлем осторожно, словно младенца.

Конрад жестом подбодрил рыцаря, тот поднял шлем и надел на голову. По размеру он удивительным образом пришелся впору, хотя ощущение было непривычное.

— Я чувствую себя непобедимым! — восторженно воскликнул Виллем, вызвав волну одобрительного шепота в зале.

Сняв шлем, он протянул его Бойдону, чтобы тот снова положил его в ящик.