— Почему новая? А Егоров?

— У него алиби, Николай был на работе. Это подтвердили несколько человек.

— Гм, — послышалось в трубке, после чего возникла внушительная пауза, в течение которой Андрей Георгиевич подыскивал слова. Похоже, Басманов не сомневался, что Наталью убил Егоров. — А вы уверены? Вас не провели его дружки?

— Я знаю свою работу, — заметила я. — Мне понятно ваше негативное отношение к этому человеку, но он вашу жену не убивал. Ему от этого нет никакой выгоды.

— При чем здесь выгода! Такие люди, как он, действуют сгоряча, они следуют своим низменным желаниям и страстям. Для них нет ничего святого…

— Я с вами абсолютно согласна: для убийц нет ничего святого…

— Передергиваете?

— С чего вы взяли?

— Вы же меня подозреваете? — с издевкой спросил клиент.

— Уже нет. Теперь я точно знаю, что один из ваших соперников хотел вас очернить.

— Так почему же вы об этом молчите? — вышел из себя Басманов. — Я хочу знать все до мельчайших подробностей!

— Это не телефонный разговор. Вчера вы мне сказали, что будете сегодня так заняты, что мы, скорее всего, не сможем встретиться. В вашем плотном графике случайно не появилось окно?

— Нет, но в субботу, то есть завтра, я буду свободнее. Надеюсь, вы сможете сказать мне уже что-то конкретное. В любом случае готовьтесь к подробному отчету. Я буду решать целесообразность продолжения вами следствия. За те деньги, которые вы запросили, можно нанять целую бригаду сыщиков. — После таких категоричных слов у меня поначалу пропало всякое желание работать.

Басманов явно меня недооценивал. Считал, что я не способна найти убийцу его жены, но при этом хочу сорвать бабки. Возможно, в Управлении капитального строительства он имел дело с тупицами и непрофессионалами, которых надо напрягать ежедневными отчетами и пугать увольнением. Признаюсь: возникла мысль самолично отказаться от сотрудничества с Андреем Георгиевичем и вернуть ему аванс. Но эта блажь мгновенно улетучилась, едва я подумала о том, как подобный взбрык отразится на моей безупречной репутации. В конце концов антипатия не повод, чтобы отказываться от расследования.

Не знаю, как в других городах, но в Тарасове не всегда легко отыскать нужный дом. Иногда улицы изгибаются чуть ли не под прямыми углами, превращаясь из параллельных в пересекающиеся, иногда они прерываются и выныривают где-то через квартал, а то и через два, и зачастую на домах просто нет табличек. В общем, куда пропал дом, где проживает Крестовский, мой разум понять не мог.

По четной стороне улицы сразу за сорок вторым домом шел сорок шестой, а мне нужен был сорок четвертый. Если бы адрес мне назвал кто-нибудь другой, а не Кирьянов, я бы подумала, что надо мной жестоко подшутили. Побегав взад-вперед по улице и поговорив с десятком разных людей, я уже почти отчаялась найти пристанище Крестового, когда обратилась к женщине, до выхода на пенсию работавшей почтальоном. Она-то меня и просветила.

Оказывается, интересующий меня дом находится за железобетонным забором и попасть туда можно только с улицы Пушкина. Вход через ворота рядом с «Тарпластметом». Такое совпадение только укрепило мои подозрения.

Я села в машину и проехала до фирмы «Тарпластмет». Трудно описать мое негодование, когда ворота, о которых мне говорила бывшая почтальонша, оказались закрытыми. В голове просто не укладывалось, что это за дом такой сорок четвертый — тюрьма или крепость? Я вышла из «девятки» и попыталась разглядеть между створками зеленых металлических ворот, что находится внутри. Там не было ничего интересного: какие-то полуразрушенные строения да ангары.

— Тетенька, а что вы там ищете? — спросила меня девочка, высунувшая голову из форточки того самого окошка, между рамами которого я еще вчера разглядела резиновые игрушки.

— Проход туда ищу.

— А ворота только недавно закрыли, — ответила девочка.

«Так, если бы Басманов не задержал меня своим звонком, то я, наверное, успела бы туда зайти. Нет, здесь явно что-то не то! Если внутри находится жилой дом, то люди должны беспрепятственно ходить туда-сюда. Может быть, есть другие ворота и почтальонша говорила не об этих?» Я пошла вперед и очень скоро наткнулась на проход между домами, такой узкий, что вчера даже не обратила на него внимания. Сама собой напрашивалась мысль: не затащили ли туда Наталью силой?

Очень скоро я нашла подтверждение своим догадкам: Наталья там была незадолго до своей смерти. Около одноэтажного похожего на барак строения валялся высокий черный каблук от женской туфли. Разумеется, я не могла пройти мимо такой ценной находки, а потому достала из сумки полиэтиленовый пакет, положила в него каблук и убрала эту важную улику в сумку.

После этого я огляделась по сторонам: барак оказался пристройкой к зданию «Тарпластмета» и, похоже, что именно его крышу, покрытую волнистым шифером, можно лицезреть из окна бухгалтерии. Заглянув в пыльное окно барака, я поняла, что там находится цех по изготовлению металлических дверей, но в данный момент там никого не было. Что ж, рабочий день уже закончился!

Обогнув барак, я увидела с одной стороны металлический ангар с вывеской оптовой базы № 7, а с другой стороны — несколько кособоких деревянных сарайчиков, за которыми виднелось двухэтажное кирпичное здание с зеленой крышей. Вероятно, это и был дом номер сорок четыре.

Мне вдруг вспомнились слова Семерякова о том, что когда-то здесь был проход напрямик от их дома до фирмы «Тарпластмет», а потом зачем-то поставили железобетонный забор, но в одном месте можно было все-таки перелезть. Сам собой напрашивался вопрос: не на ту ли лазейку рассчитывала Наталья? А вдруг все дело было в том, что в разгар праздника сломался каблук? Допустим, из-за этого казуса Басманова не могла остаться на вечеринке и решила уйти, ни с кем не попрощавшись. Конечно, логичнее всего позвонить мужу, чтобы тот приехал за ней, но если, к примеру, они поругались перед праздником, тогда у Натальи оставался только один выход: добраться малолюдными тропами до дома родителей.

«Вот именно — домой к родителям, а не в их гараж! Нет, здесь явно что-то произошло». У меня возникло сразу несколько версий, а для их проверки следовало разговорить Ваську Крестового или поискать свидетелей среди жильцов сорок четвертого дома, если, конечно, таковые имелись.

К тому же дом оказался наполовину разрушенным. С торца, примыкающего к забору, внешняя стена обвалилась, и можно было разглядеть интерьер квартиры второго этажа — выцветшие зеленоватые обои и большую репродукцию картины Брюллова «Всадница». Разбитые окна подсказывали: дом идет на снос, а значит, жильцы расселены.

Надо сказать, в этих трущобах было безлюдно и даже как-то жутковато, то здесь, то там что-то поскрипывало. Позади раздался какой-то шум, я оглянулась и увидела облезлую сиамскую кошку, пытавшуюся поймать голубя. «Да ты, мурка, совсем одичала», — подумала я и вдруг заметила, как из одного сарая вышла пожилая женщина в коричневом платье и в кремовой газовой косынке на голове. Она держала в каждой руке по трехлитровой банке с консервированными огурцами. Завидев меня, женщина отшатнулась и едва не уронила провизию, что натолкнуло меня на мысль — огурцы из чужого погреба.