– Неправда, – прошептала Афина.

– Правда.

Лука увидел в ее взгляде нерешительность и понял, что настала пора взять быка за рога. Он завладел губами Афины, собираясь целовать ее, пока она не капитулирует.

– Твое тело создано для удовольствия, – хрипло говорил Лука, проводя руками по ее телу, словно рисуя легкими штрихами плавный изгиб бедер, тонкую талию и полные груди. – Я не могу забыть тебя в той сексуальной прозрачной тряпице, которая была на тебе в Вегасе.

«Твое тело создано для секса, и ты жаждешь его, правда?»

Афина попыталась заглушить голос Питера Фитча, но он не умолкал. Она не хотела вспоминать. Она хотела, чтобы Лука целовал ее и ласкал ее груди. Но когда он запустил руку в вырез сарафана, Афина окаменела.

– Что такое?

Лука оторвался от губ девушки, пристально глядя на нее, на его напрягшемся лице отчетливо читалась досада.

– Dio!

Лука провел рукой по волосам и с удивлением обнаружил, что они стали влажными. Он не заметил, как начался дождь. Оглушительный грохот сотряс землю, и, подняв голову, Лука увидел, что небо стало черным, как ночью. Дождь усилился, капли стекали по лицу Афины, и Луке почему-то показалось, что она плачет.

– Ты нисколько не возражала, – жестко сказал он. – Что привело к неожиданной перемене? Или ты получаешь удовольствие, воспламеняя мужчинам кровь, а потом напуская на себя неприступный вид?

– Нет, конечно нет!

Зубы Афины выбивали чечетку, пока она пыталась совладать с собой. Дождевые капли жгли ее обнаженные руки, а обвинения Луки были словно нож.

– Я не могу, – задыхаясь, выдохнула Афина. – Просто не могу.

Поддавшись панике, она метнулась в сторону, но, не пробежав и пары метров, споткнулась о корень дерева и распласталась на дорожке. Колени и локти пронзила острая боль. Лука подошел к ней.

Она напряглась, ожидая его гнева, но, когда он поднял ее, его голос звучал так нежно, что сердце Афины перевернулось в груди.

– Не буду притворяться, что понимаю, в чем дело. Но тебе нужно прекратить убегать.

– Афина, ты меня боишься?

– Нет, – еле слышно ответила она. – Нет, – уже тверже повторила девушка. – Я тебя не боюсь.

– Но ты боишься или боялась кого-то в прошлом?

– Это случилось несколько лет назад. – Ее голос дрогнул. Я не могу забыть…

Лука смотрел, как по ее лицу стекают слезы вперемешку с каплями дождя, и почувствовал, как его сердце сжалось.

– Что произошло? Тебя кто-то обидел?

Молчание, а затем едва слышный шепот:

– Да…

Питер Фитч оставил фиолетовые отпечатки на ее груди. Синяки со временем прошли, но воспоминание о них было как незаживающая рана…

Кровь из расцарапанных коленей тонкой струйкой стекала по ногам Афины. Лука хотел выяснить, кто ее обидел, и наказать его. Но прежде всего нужно было защитить Афину от непогоды.

Он поднял ее на руки, не обращая внимания на протесты, и понес в дом.

Через двадцать минут ее ссадины были обработаны и перевязаны, а сама она сидела в кресле в своей спальне и пила маленькими глоточками горячий и очень сладкий чай.

Буря прошла, оставив после себя ощущение свежести в воздухе, в открытое окно влетал мягкий бриз. Лука испытал облегчение, увидев, что на лицо Афины вернулись краски.

– Хочешь рассказать о том, что с тобой произошло? – негромко предложил он.

Она не хотела. Но Лука имеет право знать, почему она то страстно льнет к нему, то леденеет.

Афина призвала на помощь всю свою смелость.

– Когда мне было восемнадцать, я подверглась… сексуальному… нападению со стороны друга моих родителей. Он был университетским профессором, и мои родители договорились с ним, что он будет давать мне уроки латыни, чтобы я смогла успешно сдать экзамены и поступить на медицинский факультет.

Афина мысленно перенеслась в кабинет Питера.

Она сидела на кожаном диване, пытаясь сконцентрироваться на латинских глаголах.

– Однажды Питер предложил мне снять блузку и показать ему груди, – бесцветным голосом начала она. – Сначала я подумала, что он шутит, но он продолжал говорить ужасные вещи, называл меня Афродитой, рассказывал, как ему нравится мое тело и что он хочет со мной сделать. – Афина сглотнула. – Он твердил, что мне понравится, когда он до меня дотронется, потому… потому что у меня такой вид, словно я жажду секса, и я ношу топики с глубоким вырезом, потому что мне нравится его дразнить. – Она сжала руки. – Моя одежда не была слишком откровенной, но мне было восемнадцать, и я экспериментировала с модой. Полагаю, пара моих блузок действительно были несколько вызывающими…

– Только потому, что ты носила одежду с глубоким вырезом, он не имел права приставать к тебе, – мрачно заметил Лука.

– Он утверждал, что мое тело посылает сигналы, что я хочу секса. Я была напугана, – призналась Афина. – Этого человека я знала многие годы. Я обращалась к нему дядя Питер, а к его жене – тетя Джин. Я пыталась сбежать, но он запер дверь кабинета.

Лука вполголоса выругался.

– Что было дальше, carissima?

– Он порвал мою блузку и запустил руку в бюстгальтер. Он мял мои груди и говорил, что мне понравится продолжение. А потом он… он…

Сердце Луки остановилось.

– Dio, он… он тебя изнасиловал?

Афина покачала головой:

– Он задрал мне юбку и положил руку между… между ног. Я поняла, что он собирается меня изнасиловать, и мне стало дурно. Я не знала, как его остановить. – Она перевела дрожащее дыхание. – Тут в дверь постучала жена Питера. Дядя Питер продолжал на меня напирать, а тетя Джин спрашивала, не хотим ли мы чашечку чая. Ее голос, должно быть, привел его в чувство. Он попросил Джин заварить чай, а потом открыл кабинет и позволил мне выйти. Я натянула кардиган поверх порванной блузки и убежала.

– Полагаю, ты сразу обратилась в полицию? – Афина покачала головой, и Лука нахмурился. – Почему нет?

– Питер предупредил меня, что мне никто не поверит. Он – уважаемый человек, а я – глупая девчонка с чересчур развитым воображением.

– Твои родители тебе поверили бы.

– Питер был лучшим другом моего отца еще со школы. Он был проректором университета. Его все любили и уважали. Я не представляла, как рассказать об этом родителям. Я пыталась все забыть, но не могла, особенно когда ходила на свидания с парнями и они пытались меня поцеловать. У меня было такое чувство, словно я… грязная.

– Тебя нельзя винить в том, что сделал этот человек, piccola.

Лука сдерживал душившую его бессильную ярость. Сейчас Афина нуждалась только в сочувствии и понимании. Он представил себе, какой ужас она тогда испытала, и снова ощутил, что его сердце сжали тиски.