– А теперь, мисс Грин, – продолжил Вэнс буднично, – мы хотели бы задать несколько вопросов. Прежде всего сиделка сказала, что вы заснули в девять. Это правда?

– Я притворилась, потому что мама много жаловалась, и мисс Крейвен устала. Я еще долго лежала.

– Но вы не слышали выстрела в комнате брата?

– Нет, к тому времени я, наверное, уже уснула.

– А до этого что-нибудь?

– Все ушли к себе, Спроут запер входную дверь. Больше ничего.

– Вы потом еще долго не спали?

Девушка силилась вспомнить.

– Может быть, с час, – произнесла она неуверенно. – Точно не знаю.

– Да, вряд ли больше, – подтвердил Вэнс. – Стреляли сразу после половины двенадцатого. И вы ничего не слышали? Никакого шума в коридоре?

– Нет… – На ее лице снова появился испуг. – А что?

– В одиннадцать с чем-то ваш брат Рекс слышал слабое шарканье и скрип двери.

Она опустила глаза и свободной рукой крепче сжала журнал.

– Скрип двери… – повторила Ада чуть слышно. – О! Рекс тоже слышал? – Ее дыхание участилось, глаза расширились, а губы приоткрылись. Она оказалась во власти пугающего воспоминания. – Я тоже слышала, как закрылась дверь! Теперь я вспомнила…

– Какая дверь? – спросил Вэнс, стараясь не выдавать волнения. – Вы можете сказать, в какой стороне?

Девушка покачала головой.

– Нет, звук был очень тихий. Я и забыла про него… Что же это значит?

– Скорее всего, ничего, – с напускным безразличием ответил Вэнс, чтобы развеять ее страхи. – Несомненно, сквозняк.

Но когда, задав еще несколько вопросов, мы покидали комнату, я отметил на лице девушки все то же выражение глубокой тревоги.

Мы спустились в гостиную. Вэнс был, против обыкновения, задумчив.

– Дорого бы я дал, чтобы выяснить, что знает или подозревает это дитя, – пробормотал он.

– Бедняжке пришлось нелегко, – ответил Маркхэм. – Ей везде мерещится опасность. Однако конкретных подозрений у нее нет, иначе она немедленно бы нам об этом сказала.

– Хотелось бы верить.

В течение следующего часа шел перекрестный допрос горничных и кухарки. Маркхэм подробно коснулся не только последних трагических событий, но и общего положения в семействе Грин. Были охвачены многочисленные эпизоды из прошлого, и он получил достаточно четкое представление об атмосфере в доме. Эта информация, однако, не имела ни малейшего отношения к расследуемым убийствам. Стало очевидно, что здесь всегда царили ненависть, раздражительность и злость. Картина, нарисованная слугами, была весьма неприятной, этакий отчет – обрывочный и несвязный, но от того не менее ужасающий – о ежедневных стычках, жалобах, язвительных словах, угрюмом молчании, ревности и угрозах.

Большую часть подробностей этой нездоровой ситуации сообщила Хемминг, старшая горничная. Она была менее эмоциональна, чем в прошлый раз, но все так же перемежала свое повествование цитатами из Библии и упоминанием жуткой участи, уготованной Господом ее грешным работодателям. По поводу методов, которые Всемогущий избрал, дабы покарать нечестивцев, ничего вразумительного Хемминг сказать не могла. Она заявила, что намерена оставаться на посту, чтобы «быть свидетелем Господа» в час справедливого возмездия, и в конце концов Маркхэм ее отпустил.

Бартон, молодая горничная, напротив, высказалась предельно ясно: с нее хватит, и она увольняется. Девушка была непритворно напугана, и после консультации со Спроутом и Сибеллой ее рассчитали. Не прошло и получаса, как она вернула ключ и вместе с пожитками покинула дом. Ее рассказ в основном подтверждал излияния Хемминг. Правда, молодая горничная не рассматривала убийства как результат гнева господня, а придерживалась более земной версии.

– Жутко странная здесь жизнь, – сказала она, забывая на мгновение о кокетстве. – Ну и люди эти Грины! И прислуга не лучше. Мистер Спроут читает иностранные книжки, Хемминг пугает адскими муками, а кухарка ходит в каком-то трансе, что-то бормочет и не может нормально ответить ни на один вопрос. А уж хозяева! – Она закатила глаза. – У миссис Грин совсем нет сердца. Старая ведьма. Как зыркнет! Того и гляди придушит. На месте мисс Ады я бы давно спятила. Впрочем, она и сама хороша. Строит из себя тихоню, но я-то видела, как она топала ногами в спальне. А однажды обругала меня такими словами, что пришлось уши заткнуть. Мисс Сибелла – настоящая сосулька, зато коли рассвирепеет, то, кажется, так бы тебя и убила, а потом посмеялась бы. У нее с мистером Честером был какой-то секрет. После смерти мисс Джулии они все время шушукались. И этот доктор Вонблон, который вечно сюда таскается… Тихий омут. Сколько раз закрывался с мисс Сибеллой в ее комнате, хотя больна она была не больше, чем мы с вами. Ну и мистер Рекс тоже странный. Как подойдет, аж мурашки по спине. – Она вздрогнула для наглядности. – Мисс Джулия была попроще. Просто злая и вредная.

Со всем легкомыслием возмущенной сплетницы Бартон щедро приукрашивала свой рассказ, и Маркхэм ее не перебивал, пытаясь извлечь из массы словесного шлама крупицы золота. Увы, после просеивания осталось лишь несколько блестящих песчинок скандала.

От кухарки добились и того меньше. По природе немногословная, она совсем онемела, когда речь зашла о преступлении. За ее флегматичностью, судя по всему, стояло угрюмое недовольство самим фактом допроса. По мере того как Маркхэм терпеливо с ней беседовал, мне все больше казалось, что она перешла в оборону и намерена решительно молчать. Вэнс тоже это почувствовал – между вопросами он все передвигал и передвигал свое кресло, пока не оказался прямо напротив нее.

– Фрау Маннхайм, в прошлый раз вы упомянули, что ваш муж и мистер Тобиас Грин были знакомы, – сказал он, – и данное обстоятельство побудило вас после смерти супруга искать места в этом доме.

– А почему нет? – спросила она упрямо. – Я осталась без денег, а больше друзей у меня не было.

– Друзей! – Вэнс поймал ее на слове. – Поскольку вас связывали дружеские отношения, вы, конечно, в курсе событий его жизни. Видите ли, случившееся здесь может уходить корнями в дела давно минувших дней. Разумеется, ваша помощь нас очень порадует.

Женщина выпрямилась. Линия ее рта стала жестче, а сложенные на коленях руки сжались.

– Я ничего не знаю, – только и сказала она.

– Как вы объясните тот достаточно необычный факт, что мистер Грин распорядился бессрочно оставить за вами место? – спросил Вэнс.

– Мистер Грин был очень добрым и щедрым! Его обвиняли в жесткости и несправедливости, но ко мне и моей семье он всегда относился хорошо.

– Как близко он был знаком с вашим мужем?

Наступило молчание, глаза женщины глядели куда-то вдаль.

– Он однажды помог ему в беде.

– То есть?

Снова молчание.

– У них были какие-то дела… в Европе, – неохотно ответила она и помрачнела.