— «Длань Христова» действует, — прошептал он через некоторое время, — больная перестала потеть. Благодарю тебя, Господи!

Перед самой полуночью наше долгое совместное бдение подошло к концу, и доктор отпустил меня, заявив, что теперь справится сам.

— Она выживет! — произнес он, и я впервые увидела тень улыбки на его лице. Складки на лбу и у рта у него немного разгладились, словно с души его сняли тяжкий крест.

— Анна поправится, — добавил он, — и король будет доволен.

Доктор оставался у нас еще несколько дней, наблюдая, как шло выздоровление Анны и готовя новые порции целебного зелья. Долгие часы бодрствования, казалось, отняли его последние силы. Он выглядел изможденным, глаза его затуманились, и под ними залегли темные круги. Он выглядел так, как будто бы сам едва оправился от тяжелой и мучительной болезни. Мы умоляли его отдохнуть перед отъездом, но он отказался наотрез, заявив, что слишком многие за пределами дворца нуждаются в его попечении. Мы собрали доктору в дорогу все необходимое и проводили его, усталого и изможденного, на новый подвижнический труд.

Смерть по-прежнему свирепствовала вокруг. Каждый день я страшилась получить ужасную весть о том, что Уилла больше нет среди живых. Вестей не было, но тут мне приснился сон.

Это был даже не сон, а видение. Мне приснилось, что мой племянник Джон заболел, и когда я проснулась, то была совершенно уверена в этом. Уверенность моя была столь сильна, что я почти тотчас отправилась в Уолдрингэм, даже не испросив разрешения у королевы. Я точно знала, что Ее Величество не будет чинить мне препятствий.

Я скакала во всю прыть, на которую был способен мой конь, по узким пыльным дорогам и через луга, где среди буйных трав и сорняков еще цвели последние полевые цветы. Я знала, что Уилл увез мальчиков в какое-то поместье рядом с городом, но в какое?

Оказавшись рядом с Уолдрингэмом, я принялась наводить справки и вскорости получила ответ. «Наверное, вам нужен дом Перегрины Лэвингтон, — сказали мне. — Туда свезли всех заболевших детей». Если Джон и вправду заболел, его должны были отправить туда, подумала я. Следуя указаниям местных жителей, я очутилась на дороге, ведущей через фруктовые сады, где деревья склонялись под тяжестью плодов, а голову кружил их терпкий и сладкий аромат. Июльское солнце жгло землю так немилосердно, что от нее поднимались волны зноя, и я готова была взмолиться о дожде, который принес бы хоть какое-то облегчение. Скоро я увидела большой господский дом — старый, но еще внушающий уважение, несмотря на то, что стены из мягкого желтого камня уже начали крошиться, а толстые черепицы кровли кое-где растрескались. Его окружали крытые соломой и позеленевшие ото мха домики поменьше. Лужайки и живые изгороди у строений, которые когда-то явно были красивыми и ухоженными, сейчас заросли.

— Вы привезли нам еще одного больного? — спросила женщина, вышедшая на мой стук в дверь. В ее глазах читалась тревога. Она была без чепца, ее седые волосы были небрежно заколоты на затылке, а передник поверх платья не отличался чистотой. Я решила, что передо мной прачка или еще кто-то из прислуги.

— Я никого не привезла, — ответила я, — а только саму себя. Я — мисс Сеймур из свиты Ее Величества, и ищу Уилла Дормера и двух мальчиков, которые были с ним: Генри и Джона.

— Моя дорогая мисс Сеймур, — участливо заговорила женщина, — вам здесь не следует находиться. Дом полон больными. Прошу вас, уезжайте немедленно.

В этот момент в дверях появился Уилл, держа на руках ребенка. Девочку. Он выглядел усталым и встревоженным, но, увидев меня, улыбнулся.

— Джейн, милая моя! Я вижу, ты уже познакомилась с Перегриной. Эта добрая душа открыла свой дом для детей. Сюда привозят заболевших и тех, кого потница сделала сиротами. Только представь себе — все родственники этих детей умерли, и они скитались голодные и неприкаянные. Перегрина — это воплощенное сострадание!

Хозяйка дома, которую я ранее приняла за служанку, только пожала плечами:

— Все монастыри полны и не могут больше принимать болящих и страждущих. Хорошо, что у меня есть этот дом, где детям оказывают хоть какую-то помощь.

— Я видела сон, — сказала я. — Мне приснилось, что у Джона потница. Он здесь, с вами?

Перегрина и Уилл не сразу ответили мне. Они обменялись взглядами, а потом женщина заговорила:

— Мне очень больно говорить вам это, мисс Сеймур, но ваш юный друг Джон очень болен. Теперь я понимаю, почему вы здесь, несмотря на опасность заразиться. Входите, я отведу вас к нему.

Сердце мое сжималось все сильнее и сильнее, пока я шла за Перегриной. Значит, предчувствие меня не обмануло. Джон был болен и нуждался в любви и заботе.

Внутри стало еще заметнее, что старый дом разваливается на глазах. Стены были изъедены жучком, от них исходил запах плесени, но тростниковые подстилки на полу были чистыми, и я уловила в воздухе аромат свежих трав. Стоило нам подняться по лестнице, как в уши ударила разноголосица детских голосов: кто-то кричал, кто-то плакал, а кто-то смеялся и даже пел. В каждой комнате, мимо которой мы проходили, стояло много кроватей, а на каждой сидело по нескольку детей. Были среди них и совсем крохи, и ребята лет по тринадцать-четырнадцать, которые уже по возрасту вполне годились для того, чтобы охранять будущий урожай от ворон или выполнять полевые работы.

На одной кроватке лежало маленькое безжизненное тельце. Две женщины окутывали его саваном. Как только они закончили свою печальную работу и вынесли останки малыша в коридор, постель тут же застелили свежим бельем. Уилл опустил на нее девочку, которую держал на руках, и заботливо укрыл ее тонким одеялом.

— Вы сами видите, сколько у нас больных, мисс Сеймур, — проговорила Перегрина. — Не все, кто приходят сюда, умирают, но выживших не так много. Они остаются с нами и помогают ухаживать за вновь прибывшими. Я благодарна им за помощь. И еще я не устаю благословлять небо за то, что у нас есть Уилл.

С этими словами Перегрина ободряюще улыбнулась Уиллу и ввела меня в очередную комнату, полную звуков детских голосов.

Мой племянник Джон лежал в постели, свернувшись калачиком, как больной и слабый щенок.

— Он у нас уже несколько дней, — сказала мне Перегрина, — и пока жив. Это хороший знак!

— Тезка деда, — только и смогла вымолвить я. — Маленький Джон Сеймур.

Я присела на низкую кровать и дотронулась до влажного лба Джона. Я не побоялась прикоснуться к нему, не отстранилась от него, как отстранялась от Лавинии и Анны. В тот миг мне было все равно, заболею я или нет. Я думала только о лежавшем передо мной малыше. Джон тихонько застонал, но так и не открыл глаза.

— Его брат о нем очень беспокоится, — сказал мне Уилл. — Но я не разрешаю Генри приезжать сюда, чтобы он не заразился. Я определил его в ученики к лучнику королевской стражи. Сейчас он живет в семье этого человека.

Мой племянник Генри был очень крепким ребенком, высоким для своего возраста. В свои шесть лет он уже смело скакал на лошади и умело обращался со своим маленьким арбалетом.