Андрей посмотрел на него больным взглядом и криво усмехнулся.

– А со мной ничего такого не надо. Я действительно упертый. Если за что-то берусь – так не успокоюсь, пока не добьюсь своего. Просто там, на Земле, у меня никаких особенных желаний не было. Жил как жилось. На хавчик и съем квартиры хватало – и ладно… А тут сама жизнь мотивирует – не сдюжишь, так сдохнешь!

Он замолчал. Молчал и кларианец, задумчиво глядя на него и думая о чем-то своем. Так они и сидели на полу тренировочного покоя, пока Ксагриф внезапно не встал и не заявил:

– Знаешь что, пожалуй, я завтра сделаю тебе одно предложение. Очень для тебя выгодное. Но если я его тебе сделаю – прошу, не записывай меня сразу в лохи или, там, благотворители. Поверь, я действую в своих собственных интересах. Просто после сегодняшнего они у меня нехило так поменялись. Вот я и… – Он замолчал. Вздохнул. А потом закончил: – Ладно, это все будет завтра. Если я не передумаю. С внезапными идеями надо всегда ночь переспать, прежде чем приниматься за их воплощение в жизнь. Запомни это. Утро умнее вечера, и если есть шанс отложить и еще раз подумать – никогда не пренебрегай им…

Стоило ли говорить, что утра Андрей дождался с трудом.

Ксагриф обнаружился в тренировочном покое. Голый. И играющий какими-то камушками или стекляшками. Землянин даже остановился, увидев подобную картину. Блин, что этот хитровывернутый кларианец тут затеял?

– Ну, что встал – иди сюда, – усмехнувшись, произнес наставник спустя несколько дирсов. – Иди, не бойся, не съем я тебя.

– Да кто вас, таких, знает, – несколько смущенно буркнул Алекс и, подойдя, присел чуть в стороне. Так, чтобы не пялиться на обнаженные гениталии своего визави.

– Знаешь, что это? – поинтересовался Ксагриф, подкинув камешки, которые держал в ладони.

– Нет.

– Понятно, – кивнул кларианец и замолчал, продолжая все так же поигрывать камеш… впрочем, скорее, стекляшками. Потому как, несмотря на матовость и глухой шелест при столкновениях, они странно бликовали и посверкивали. Андрей тоже сидел молча, старательно фокусируя взгляд на подбородке собеседника. Но его мощные «мужские достоинства» все равно засекались краем глаза. Ну, вот какой Твари он тут голым расселся-то?!

– Это хасса, – негромко и как-то буднично произнес Ксагриф. Так буднично, что землянин даже не сразу и осознал, что он произнес. И лишь через несколько дирсов он вздрогнул и напряженно впился взглядом в глухо постукивающие друг о друга камешки.

– Ха-а-а-а… что? Это?!

Андрей тут же сформировал «острый взгляд» и-и-и-и… едва не ослеп от того полыхания, который горел и бился в жесткой ладони наставника.

– Но-о-о… это же…

Ксагриф усмехнулся.

– Что, полный разрыв шаблона? Да, хасса может быть и твердой.

Землянин всполошно оглянулся.

– А почему не…

– Ты хочешь спросить, почему не сходят с ума датчики, не ревут сирены и сюда не прорывается стража поселения?

– Ну да…

– Очень просто – твердая хасса почти не фонит. Ну, то есть фонит, конечно, но не так, как обычно. Типа не в том диапазоне, под который сделаны датчики. Потому как твари Кома не умеют пользоваться твердой хасса и не способны ее производить. – И кларианец замолчал, испытующе уставившись на Андрея.

– То есть, – медленно начал тот после нескольких дирсов размышления, – ты хочешь сказать, что эта твоя твердая хасса – дело человеческих рук?

– Точно! – усмехнулся Ксагриф.

А землянин подумал еще пару дирсов, после чего, вперив в наставника напряженный взгляд, внезапно спросил:

– А-а… скажи, когда ты говорил, что видел «семерок», ты случайно не зеркало имел в виду?

– Умный, – удовлетворенно кивнул кларианец и неожиданно приказал: – Раздевайся.

– Что?! – Андрей ошарашенно дернулся.

– Раздевайся, – ухмыляясь, повторил Ксагриф. – Твердая хасса – такая вещь, что даже комбезы из шкур тварей Кома разъедает на раз. Не говоря уж об этих тряпочках, что ты напялил, – и он указал подбородком на футболку и треники, в которых землянин спустился в тренировочный покой. Ну, а чего – он же оделся для разговора, максимум для очередной тренировки.

– А ко мне это какое отношение имеет? – настороженно уточнил землянин.

Кларианец делано сокрушенно вздохнул.

– И я еще ляпнул, что он умный… Ты что, думаешь, что я тут нагишом сижу и вот этим вот играю, исключительно чтобы тебя шокировать?

– Ну-у-у, думаю, нет. Но внятного объяснения от тебя я пока не получил. Так, одни намеки насчет того, что ты собираешься сделать мне какое-то супер-пупер выгодное предложение, которое должно привести меня в состояние сомнения насчет того, не укусила ли тебя некая страшная тварь Кома, заразив ужасным и чудовищным вирусом под названием «альтруизм». Да и те были вчера.

Ксагриф в ответ хлопнул себя по голым ляжкам и весело расхохотался:

– Ну и сказану-ул…

Ржал он не меньше половины орма, после чего очередной раз окинул землянина веселым взглядом и хлопнул рукой по полу рядом с собой.

– Ладно, садись, сейчас мой «вирус» тебе все расскажет…

Через десять минут голый Андрей уже лежал на спине посредине тренировочного покоя и напряженно наблюдал, как сосредоточенный наставник аккуратно раскладывает по его телу камешки твердой хасса. Их оказалось куда больше той горсти, что он перебирал в ладони. Просто остальные были сложены в небольшом мешочке, который небрежно валялся на полу за спиной кларианца.

– И сколько по времени займет этот твой ритуал? – поинтересовался землянин, когда Ксагриф закончил с головой и верхней частью тела и перешел к животу и ногам.

– Да кто ж его знает? – пожал плечами наставник. – Я, знаешь ли, только второй раз этим занимаюсь. Да и тот, кто меня этому научил, тоже делал это всего раза четыре. – Он на мгновение замолчал, а потом добавил: – И половину – ну вот совсем неудачно…

– Я же уже сказал, что согласен, – хмуро буркнул землянин. – И решение менять не намерен. – Потом скосил глаза, бросив взгляд на россыпь камешков, густо покрывших всю поверхность его тела, и осторожно поинтересовался: – А когда я это… ну-у-у… извиваться буду… ну, от боли… они с меня не свалятся?

– Во-первых, не свалятся. Как только ритуал запустится, они прилипнут к телу. Так что если ты даже начнешь извиваться – ничего неприятного не произойдет. А во-вторых, ты и не начнешь. Тебя сразу после начала ритуала так скрутит, что ты пальцем пошевелить не сможешь. Так что успокойся.

Андрей в ответ только тяжело вздохнул. Так себе успокоение, если честно…

С раскладкой камешков Ксагриф провозился почти лук. Уж больно скрупулезно он к этому подходил. Все время что-то поправлял, сдвигал, время от времени просил ученика то напрячь какую-нибудь мышцу, то чуть развернуть сустав. Но, наконец-то, закончил. Поднявшись на ноги, он еще раз окинул критическим взглядом получившуюся композицию и задумался. А затем неожиданно спросил: