Как следует из текста Аппиана, численность элефантерии была весьма значительной. Когда после смерти Гамилькара Барки его зять Гасдрубал выступил в поход против испанцев, то в его армии было 200 слонов (Diod. XXV, 12). Но со временем ситуация изменилась. Количество боевых слонов в армиях Карфагена в годы Второй Пунической войны было значительно меньше, чем во время первого противостояния с Римом. По мнению А. Банникова, это произошло потому, что у карфагенян уже не было возможности своевременно обеспечивать свои армии необходимым количеством огромных зверей. «Допустимо предположить, что их возросшие потребности в слонах привели к исчезновению этих животных в близлежащих к Карфагену областях»[31]. Во время Второй Пунической войны больше всего боевых слонов было в армии Гасдрубала, сына Гискона – 140. Ганнибал повел в Италию тридцать семь животных, а элефантерия его брата Гасдрубала в битве при Метавре насчитывала, по свидетельству Полибия, десять, а по информации Аппиана – пятнадцать слонов. Немного для такого масштабного сражения.

Были на карфагенских слонах башни для воинов или нет? «Во время Второй Пунийской войны, когда количество слонов в карфагенских армиях заметно уменьшилось, пунийские полководцы вынуждены были изменить и приемы использования элефантерии. В этих условиях весьма актуальной стала проблема увеличения боевой мощи каждого отдельного животного. Поэтому башни, особенно под занавес войны, стали появляться на спинах карфагенских слонов гораздо чаще, чем в предыдущий период»[32]. Косвенно на то, что на карфагенских боевых слонах во время Второй Пунической войны стояли башни, указывает свидетельство Тита Ливия, относящееся к битве при Илипе в 206 г. до н. э.: «перед строем, прикрывая фланги, стояли слоны, издали казавшиеся укреплениями» (XXVIII, 14). Вполне возможно, что именно башни на спинах исполинских животных создавали такое впечатление.

Что касается инженерного корпуса карфагенской армии, то нам о нем практически ничего не известно. Наиболее подробно действия военных инженеров описываются во время осады Сагунта и переправы армии Ганнибала через реку Родан. Здесь они проявили себя с самой лучшей стороны. Можно предположить, что в корпусе служили не только карфагеняне, но и сицилийские греки, а также военные специалисты из эллинистических государств Восточного Средиземноморья.

Подводя итоги, можно сказать, что Карфаген обладал мощной и хорошо сбалансированной армией, способной решать самые сложные боевые задачи. Большинство воинов были наемниками – профессионалами, хорошо знавшими своё дело. Тем не менее, Полибий делает весьма примечательный вывод: «Карфагеняне никогда не были искусны в сухопутной войне» (XXXII, 2).

В декабре 218 г. до н. э. римская армия под командованием консула Тиберия Семпрония Лонга была разбита Ганнибалом в битве при Треббии. Это сражение наглядно показало как сильные, так и слабые стороны противоборствующих армий. Карфагеняне продемонстрировали маневренность и превосходство в кавалерии и мобильных войсках, а римляне – высочайшую выучку тяжеловооруженной пехоты. Пунийцы окружили неприятельскую армию, а римляне силами двух легионов сумели прорвать центр вражеских позиций и вырваться из ловушки. Эти 10 000 легионеров благополучно ушли с поля боя и укрылись за стенами Плацентии, куда прибыл и консул Лонг. Это было уже второе поражение римлян в войне после неудачи при Тицине. Примечательно, что ни Тит Ливий, ни Аппиан, ни другие римские историки не называют потери враждующих сторон, что само по себе странно. Полибий о количестве убитых римлян тоже ничего не говорит, а относительно карфагенян отделывается невнятной фразой о том, что «из иберов и ливиян погибло немного; большую часть погибших составляли кельты» (III, 75).

Неизвестно, по какой причине, но консул Тиберий Семпроний почему-то решил скрыть от народа и сената размеры катастрофы. Согласно Полибию, консул отправил в сенат письмо, где утверждал, что «хотя сражение было, но победе помешала бурная погода» (III, 75). Трудно сказать, почему он так поступил, можно предположить, что Лонг сам не ожидал такого катастрофического исхода битвы и в данной ситуации просто не знал, что делать. Консул впал в панику, испугался ответственности и отправил в Рим такое нелепое письмо. Мало того, прибывший в Рим гонец также ничего не рассказал о поражении, а заявил, что была одержана победа, хотя и сомнительная (Plut. Fab. Max. 3). Нет никакого сомнения, что этот человек выполнял четкие инструкции консула, а не занимался самодеятельностью.

В Риме послание Тиберия Семпрония вкупе с рассказами гонца приняли на веру, и несколько дней в городе царила нормальная деловая обстановка. Но затем стало известно, что легионы отступили с поля боя и укрылись за стенами городов, что армия Ганнибала заняла римский лагерь, а галлы перешли на сторону карфагенян. Вот тогда квириты и осознали размер поражения. По Риму распространилась паника: «Вот-вот, – думали римляне, – появятся знамена врага, приближающегося к городу Риму, и нет надежды, нет помощи, нет возможности спасти от его натиска ворота и стены столицы. Когда один консул был побежден на Тицине, мы могли отозвать другого из Сицилии. Теперь оба консула, оба консульских войска разбиты; откуда взять других предводителей, другие легионы?» (Liv. XXI, 57). Тем не менее сенат на корню пресёк панические настроения в городе и активизировал свою деятельность для организации отпора врагу. Были усилены гарнизоны Тарента и ряда городов Южной Италии, отправлены дополнительные войска на Сицилию и Сардинию. Затем сенат обратился за помощью к царю Сиракуз Гиерону, и правитель откликнулся на их призыв, выделив в распоряжение союзников 500 критских лучников и 1000 пельтастов. Также римляне снарядили 60 квинквирем. Сенаторы вполне резонно опасалась активизации действий карфагенского флота вдоль южного побережья Италии и у Сицилии, не исключали и возможной высадки вражеского десанта.

Неожиданно в Риме объявился Тиберий Семпроний Лонг. Этот поступок консула на фоне последних событий выглядел очередной авантюрой, поскольку Тиберию Семпронию пришлось пробираться по территориям, где свирепствовала нумидийская конница. Африканские всадники грабили беззащитные области Северной Италии, и у консула было гораздо больше шансов попасть к ним в плен, чем благополучно достигнуть Рима. Но в этот раз Лонгу повезло, и он предстал перед сенатом. Нам неизвестно, что выслушал в свой адрес горе-полководец от «отцов отечества», но надо думать, ничего хорошего. Приближалось время консульских выборов, и в скором времени Тиберий Сепроний должен был сдать командование своему преемнику. Вопрос заключался в том, кого выберут граждане на должность консулов в столь опасный для государства момент. Выбрали Гая Фламиния и Гнея Сервилия Гемина.

Примечательно, что Тит Ливий не сообщает никаких подробностей этих выборов, хотя, вне всякого сомнения, ему было что рассказать читателям. Гемин принадлежал к патрицианскому роду, его родословная была весьма впечатляющей, и в том, что кандидатура Гнея Сервилия была выдвинута сенаторами на