Мне не следовало удивляться. Этельстан хотел объединить саксов в одну страну, Инглаланд, и каждый житель Инглаланда должен быть христианином, а Нортумбрия до сих пор далеко не христианская страна. Почти всю мою жизнь ею правили даны или норвежцы, и язычники постоянно прибывали на кораблях. Этельстан может обратить страну в христианство, вырезав язычников, но тогда начнется война, в которую могут вмешаться норманны из-за моря.

Лучше, намного лучше, обратить самих норманнов, а самый быстрый способ это сделать — крестить их предводителей. Это сработало в Восточной Англии и Мерсии, и даны, населявшие эти земли, теперь поклонялись пригвожденному богу, а некоторые из них, как епископ Ода, подвизались в церкви. Я не сомневался, что Этельстан хотел бы убить Гутфрита, но это лишь позволит другим членам его семьи претендовать на трон, и в первую очередь, Анлафу, норвежцу, чей флот бороздил море, а армия покорила почти всех его ирландских соперников. Этельстану выгоднее держать на троне слабого Гутфрита, заставить его креститься, разместить в его стране гарнизоны верных саксов и ослабить его власть, затребовав большую дань серебром.

— И зачем Гутфрит послал тебя за мной?

Хоберн поколебался, но я сместил нож ближе к его глазам.

— Он ненавидит тебя, господин.

— И что?

Снова сомнения, снова движение ножа.

— Он хочет твоей смерти, господин.

— Потому что я помешал ему попасть к Константину Шотландскому?

— Потому что он ненавидит тебя, господин.

— А Этельстан хочет моей смерти?

Вопрос его удивил, и он пожал плечами.

— Он такого не говорил, господин.

— Гутфрит не говорил?

— Он сказал, ты должен платить ему дань, господин.

— Я? Платить этому дерьму?

Хоберн пожал плечами в знак того, что не он в ответе за сказанное.

— Король Этельстан сказал, что Беббанбург находится в королевстве Гутфрита, а значит, ты должен поклясться Гутфриту в верности. Он сказал, благодаря твоим землям Гутфрит может разбогатеть.

— То есть, Гутфрит должен воевать со мной?

— Он должен потребовать дань, господин.

И если я откажусь платить, а так и будет, Гутфрит возьмет объявленную им дань скотом. А значит, между Эофервиком и Беббанбургом начнется война, которая ослабит нас обоих и даст Этельстану повод вмешаться в качестве миротворца.

— Кто этот вчерашний лучник? — внезапно спросил я.

— Вчерашний? — переспросил Хоберн и вздрогнул, когда я острием кольнул кожу под его левым глазом. — Колфинн, господин.

— Колфинн! — удивился я, хотя, по правде говоря, и ожидал, что это будет вспыльчивый молодой воин, обвинивший меня в трусости.

— Он главный ловчий Гутфрита, — пробормотал Хоберн.

— Гутфрит велел меня убить?

— Не знаю, господин, — снова вздрогнул он. — Не знаю!

Я немного отодвинул нож.

— Гутфрит принимал послов Константина, верно?

— Да, господин, — кивнул он.

— И чего хотел Константин? Союза с Гутфритом?

— Да, господин.

Еще один кивок.

— И Константин сохранит трон за Гутфритом?

Хоберн поколебался, но тут увидел блеск ножа.

— Нет, господин.

— Нет?

— Он пообещал Гутфриту Беббанбург.

— Беббанбург, — ровным тоном повторил я.

Он кивнул.

— Константин ему пообещал.

Я встал, проклиная боль в коленях.

— Значит, Гутфрит глупец, — яростно сказал я. — Константин всегда хотел заполучить Беббанбург. Думаешь, он отдаст его Гутфриту?

Я убрал нож в ножны и отошел на несколько шагов.

Удивился ли я? Константин отправил Домналла в Беббанбург с щедрым предложением мира и помощи, но под ним просто скрывались его честолюбивые планы править всей Нортумбрией, а как обнаружили поколения норманнов, чтобы править Нортумбрией, нужно владеть ее самой главной крепостью. Если Гутфрит вступил в союз с Константином, он вскоре будет мертв, и над моей крепостью взовьется флаг Альбы.

— И что ты узнал?

Финан последовал за мной.

— Никому нельзя доверять.

— О да, это очень полезно, — язвительно заметил он.

— Им всем нужен Беббанбург. Всем.

— А ты чего хочешь?

— Уладить одну ссору, — злобно буркнул я. — Ты принес меч этого недоноска?

— Колфинна? Вот.

Он протянул мне меч.

— Отдай ему.

— Но...

— Отдай ему. — Я направился обратно к мрачным пленникам. Только Колфинн остался в кольчуге, но насквозь промок и дрожал на порывистом ветру, хлеставшем дождем с востока. — Ты назвал меня трусом, — рявкнул я, — так что бери меч.

Он беспокойно перевел взгляд с меня на Финана, а затем взял протянутый ирландцем меч.

Я вытащил Вздох змея. Я злился, но не на Колфинна и даже не на Гутфрита, а на себя. За то, что не распознал очевидного. Вот почти образовавшийся Инглаланд, вот Альба, желающая править еще большей территорией, а между ними Нортумбрия: не языческая и не христианская, не шотландская и не английская, и вскоре она должна стать или той, или другой. А значит, мне придется сражаться, хочу я того или нет.

Но сейчас предстояла менее серьезная схватка, я надеялся, она смягчит мой гнев перед более значительной.

— Ты назвал меня трусом, — бросил я Колфинну, — и вызвал меня на бой. Принимаю твой вызов. — Я быстро двинулся в его сторону, а потом, помедлив, сделал шажок назад. Колфинн отступил, и я заметил, что ему мешают намокшие сапоги. Я опять двинулся в атаку, рубанув мечом наискось, а противник поднял клинок, чтобы парировать, но до того, как мечи столкнулись, я отступил в сторону, и его удар вышел слабым. — Это все, на что ты способен? — Я хотел его раздразнить. — А браслеты где взял? Боролся с детишками?

— Тебе конец, старик, — сказал он, переходя в атаку.

Он двигался быстро и бросился на меня так же яростно, как я на него. Он напал так быстро и яростно, что я с трудом отбил его первый мощный удар, но промокшая одежда сделала юнца неуклюжим. Я тоже промок под дождем, но не так сильно, как упавший в воду Колфинн. Он поморщился, снова замахиваясь, а я поощрил его, шагнув назад и притворившись, будто отступаю под его свирепым натиском. Я заметил на его лице радость предвкушения оттого, что именно он сразит Утреда Беббанбургского.

Он хотел закончить бой быстро и, стиснув зубы, с ревом шагнул ко мне, замахнувшись для удара, который должен был вспороть мне живот и вывалить мои кишки на землю, я же шагнул к нему навстречу и ударил в лицо рукоятью Вздоха змея, выбив глаз навершием меча. Резкая боль лишила юнца сил, он отшатнулся. Я с силой толкнул его, и он упал.