лишь модернизировались, но не изменились по сути. Нужно грабить колонии. Сегодня это неоколониальная финансовая политика жизни метрополии в долг, который никогда не будет отдан, навязывание сырьевых и вообще специализированных экспортных специализаций зависимым странам, эксплуатация зарубежного и иммигрантского пролетариата, политическое сдерживание распространения технологий.

Революция как событие мышления

Революция — это историческое событие, заключающееся в изменении способа мышления и господствующих представлений, оформляющих опыт и деятельность людей. Как событие мысли она происходит мгновенно с точки зрения исторического времени. Революция — это смена парадигмы, смена веры, господствующей догмы.

Событие революции часто ошибочно связывают с применением насилия против действующей власти. Революция — прежде всего крушение самой власти (в русском варианте — самоустранение, как было и в феврале 1917-го и в 1990–1991 годах), обнуление той суммы добровольного согласия с авторитетами, которое в конечном счёте и есть власть. Над нами властвует то, с чем мы согласны. Вера во что-либо, «идолы» Френсиса Бэкона — действительная стихия власти. Революция — наряду с освобождением философии и науки от Бога и десакрализацией самой власти — исторический шторм в этой стихии.

Великая французская революция произошла не тогда, когда «народ» (а в действительности — толпа) «взял Бастилию». Великая французская революция произошла в тот день и в тот момент, когда участники Генеральных Штатов отказались сесть в приготовленном для них зале по сословиям и перешли в частное помещение — зал для игры в мяч (по-нашему — спортзал), в пустое пространство. Стоя, то есть будучи все на одном уровне и перемешавшись между собой, они назвали себя единым «народом» Франции. Возник новый субъект.

Консенсус, коллективное мыслительное действие, отрицающее необходимость государства и захватывающее общество, и есть революция. Проходит оно бескровно, тихо, с мирным поначалу воодушевлением. Разруха и кровопролитие начинаются после, когда социальный организм, лишённый идеального организующего начала — государства, превращается в материю, природное образование, стихию.

Февральская революция в России совершилась в момент, когда Николай II согласился с мнением своих генералов о необходимости его отречения, превратив тем самым заговор в революцию. Все остальные события — борьба революционных сил, Гражданская война — уже были не собственно революцией, а её социальными последствиями. То, что было немыслимо и невозможно, — теперь мыслимо, возможно и, более того, должно. Что существовало и было как бы вечным, более не существует и даже несущественно.

Философское осмысление механизма революции наиболее рельефно дано в анализе исторического развития одного из самых догматичных видов мышления — научного, принадлежащего к религиозному типу мысли. Общепризнанная современная методология науки описывает научную революцию как смену парадигмы — комплекса догматических представлений, заставляющих признавать одни факты и игнорировать другие. Так и социальная революция — это смена социальной парадигмы, метафизики — идеальной картины существования социального мира, лежащей в основе устройства власти и государства. Для людей, включённых в социальную систему, такая картина необходимым образом имеет характер веры. Для власти — это ещё и знание, то есть собственно идеология. Но парадигма эта обладает равной силой и для низов — «масс», и для верхов — «элит». И те и другие её меняют в событии революции. Рушится вся система социального знания, консолидированного социальной верой, идеология прошлой власти. Правящий класс перестаёт знать, как править, а управляемый — как подчиняться. Правящий класс лишается своей идеологии, а управляемый — утопии. Эта система социального знания, по-новому структурирующая общество и обеспечивающая социальную организацию, не появляется сразу же после провозглашения новой веры. Поэтому революционное общество — это общество, полностью избавившееся от государства на какое-то время. Сами революционеры никогда новое государство не строят и на это в принципе не способны. Его строят другие — те, кто революцию прекращает: Кромвель, Наполеон, Сталин.

У революции нет авторов. Сами мятежники — это недовольные, социальные маргиналы, часто террористы, иногда даже носители нового типа мышления («гости из будущего»), но создает их революционный исторический процесс. Они — дети революции, а вовсе не наоборот. Даже если всех их истребить в какой-то момент, они рождаются (воспроизводятся) вновь. Российскому государству, которое довольно долго в своей истории боролось именно с революционерами, полагая их субъектами, а не с революционным процессом как таковым, это хорошо известно. По существу между декабристами и разночинцами нет никакой внутренней содержательной связи, кроме воспроизводства самого явления недовольства — на совершенно разном социальном материале. Советская идеология истории вынуждена была выстраивать связь разных поколений революционеров сугубо мифологически («декабристы разбудили Герцена», который «развернул агитацию»). Впоследствии революционеры могут представлять дело так, что революцию «совершили» именно они, но это не более чем пропаганда и самовнушение.

Революции являются естественными процессами, процессами исторического развития мышления. Они приводят к формированию новых исторических деятелей и общностей, которые не надо путать с самими революционерами. В этом принципиальное отличие революций от захвата власти, государственных переворотов, которые производятся как предельно искусственное, целенаправленное действие чётко очерченной группы людей, являющейся историческим деятелем — одним и тем же до и после переворота.

Естественный характер революционного процесса хорошо понимали русские консерваторы, крайние правые, осмысляя его — в совокупности с фактом непонимания этого же властью — как неизбежность революции.

Революция и контрреволюция

Стремительно развивавшийся в России крупный капитал пошёл в атаку на российское государство ещё до 1917 года. Процесс фактического отстранения царя (и династии, формально считавшейся династией Романовых) от власти зашёл очень далеко уже к 1905 году.

Николая II отстранили от власти и лишили трона вовсе не русские социалисты-революционеры, не террористы, не большевики, а широкая либеральная оппозиция, интеллигенция и буржуазия, выросшая из староверческого крестьянства. Так что русская революция — ещё и эхо церковного Раскола. Староверам не жаль было ни империи, ни Русской православной церкви — они их полагали за вековых врагов. Революционное староверческое купечество было категорически недовольно отказом Николая II (за которым стояло лобби иностранного капитала) от протекционистской политики Александра III. Именно оно инспирировало большинство восстаний и протестов, побудивших царя провозгласить конституцию и созвать Государственную думу. При этом уже в ходе Русско-японской войны степень коррупции в военном руководстве стала угрожающей. Это повторилось в Первую мировую войну, мы же наблюдали это явление в современной России во время так называемой первой чеченской войны. Царь мешал российской крупной буржуазии «зарабатывать». Коррупция и вообще диктат «интересов» захватили и Госсовет, и правительство, и военных. Полным ходом шёл процесс подчинения российского государства, представлявшего собой восточно-христианскую империю, финансово-промышленному капиталу, освоившему в ходе Английской и Французской революций практику превращения государства из формы организации общества и системы контроля над ним в орудие самого общества, в