До дома в этот вечер сержант Абеляр добрался уже после десяти. А куда было деваться? Не в его ситуации качать права насчет соблюдения трудового распорядка. Тем более в условиях усиления.

Жена не спала и ждала его.

– Ужинать будешь?

– Буду, – устало отозвался сержант и направился в ванную мыть руки. А Фатима загремела на кухне посудой.

Абеляр ни единой минуты не жалел, что женился именно на ней, а не на Николь, Иннет или Манон, с которыми кувыркался в старшей школе и колледже. С ними было весело, легко и приятно, но для семейной жизни хотелось уюта и стабильности. И горячего ужина по приходе с работы. А не заявлений типа: «Я тебе не домашняя раба и не собираюсь всю жизнь провести у плиты!»

Впрочем, в этом он был не одинок. Большинство его одноклассников из числа этнических французов также предпочло создавать семьи с девушками, воспитанными, так сказать, в традиционной культуре. Причем даже те из них, кто поначалу кривил губы в его сторону, в конце концов, после пары-тройки попыток длительного совместного проживания или даже официального брака, все равно пришли к тому же решению. Ну те, кто все-таки решился на создание семьи. И кто кому доктор, что большинство девушек оказались из семей эмигрантов? Причем они не были забитыми и тупыми «египетскими крестьянками», как их, помнится, презрительно именовали его подружки-француженки, а были вполне развитыми в интеллектуальном отношении. Более того, большинство, как и его Фатима, успешно закончили университеты. Но это совершенно не мешало им быть хорошими женами и матерями. Куда как лучшими, чем большинство их прежних подружек…

– Как прошло дежурство? – участливо поинтересовалась Фатима, когда сержант утолил первый голод и начал поглощать пищу более размеренно.

– Да в общем нормально. С утра были некоторые напряги, но потом все наладилось. Хотя писанины в этот раз оказалось куда больше, чем обычно. Ну да усиление есть усиление…

– Поэтому и задержался?

– Ну да, – устало кивнул Абеляр, покончив с ужином.

Фатима молча встала, убрала тарелку и поставила перед мужем кофе с круассанами. Она знала, что он их очень любит и с удовольствием ест, причем не только по утрам. Но нечасто. Ее Абеляр уже несколько располнел и боялся поправиться еще больше, поэтому пытался ограничивать себя в еде. Но после тяжелого дня можно…

– А что за проблемы были с утра?

– Да так, ерунда. – Сержант щелкнул пультом сетевого экрана, включая его в фоновый режим, после чего откинулся на спинку стула, откусил свежий круассан, отхлебнул кофе и довольно сморщился, после чего продолжил: – Одинокого русского занесло в ваш район, где он избил три десятка молодняка в баре на Арабском углу. Ну, где новая мечеть.

– А-а, – жена понимающе кивнула. – Знаю. Мне Николь рассказывала. В этой драке пострадал Мехди. Она была очень расстроена.

Абеляр оторвался от кофе с круассаном и нахмурился. Николь была его старой подружкой по колледжу. Они даже пытались жить вместе около года. Но потом разбежались со страшным скандалом. После этого Николь ушла в феминистки и уехала в Париж, а потом вроде как куда-то в Восточную Европу. Но спустя десять лет вернулась в Марсель совершенно другой женщиной. Настолько другой, что спустя два года после возвращения приняла ислам и вышла замуж за Тьерри Буссуфа, сына выходцев из Марокко и какого-то там пятиюродного то ли брата, то ли дядю, то ли племянника Фатимы. В своих родственных отношениях могли разобраться только сами выходцы с севера Африки. Что там с Николь произошло в этой самой Восточной Европе, никто не знал, но, видно, что-то серьезное, раз уж она так изменилась. Уезжала-то такой неуемной, с непоколебимой уверенностью в том, что открыла для себя самую-самую полную, точную и всеобъемлющую истину… Мехди был ее сыном.

– Серьезно пострадал?

– Да нет, получил синяк на пол-лица, – усмехнулась жена. – И большой удар по самолюбию.

– Ну да, понятно… – усмехнулся в ответ сержант. – «Снежок» оказался не слабаком, как они все считают, а крутым перцем, который надрал им задницу. Полный разрыв шаблона.

– А этот русский был опасным? – спустя минуту поинтересовалась Фатима.

– Да нет, – пожал плечами Абеляр. – Вполне адекватный тип. Судя по записям с камер бара, да и его собственному рассказу, он и не собирался драться. Зашел перекусить, а потом сдуру достал перед носом у обкуренной молодежи пачку денег. Вот они и возбудились.

– А как же он смог их раскидать? Один против стольких?

– Не знаю, – снова пожал плечами сержант. – На Капитана Америка он совсем не похож. Да и дрался не так чтобы очень впечатляюще. Скорее даже не дрался, а… ну… работал. Получал удары и наносил их. Падал, вставал, сплевывал кровь и снова лез в драку. Пока не повыкидывал всех из бара.

– А почему он просто не прорвался через них и не убежал?

– А вот это самое интересное, – ухмыльнулся сержант. – Как выяснилось, у русских новая фишка. Она называется «круг». Это что-то типа судебного поединка в Средневековье. Мол, считаешь, что тебя обидели, требуют у тебя чего-то неправильного или еще как-то ущемили – можешь не обращаться в суд или полицию, а сразу вызвать обидчика на поединок.

– Вот как… – Фатима задумалась.

Несмотря на неизменный хиджаб и подчеркнуто демонстрируемое ею подчиненное положение, сержант прекрасно знал, что жена способна дать ему сто очков вперед в очень многих вопросах. Недаром она окончила факультет социальной психологии в Марсельском университете и уже давно работала в мэрии, где считалась довольно ценным работником. Правда, с зарплатой там было не очень. Потому-то он так и держался за место в полиции…

– И что, подобная победа имеет какой-то юридический статус?

– Не знаю, – пожал плечами Абеляр. – Насколько я понял, нет. Но они к этому своему Кругу относятся очень серьезно. Мол, согласился на Круг и проиграл – все, вопрос исчерпан.

– А откуда ты о нем узнал?

– Из ориентировки. А потом еще и созвонился с другими департаментами, у которых были подобные случаи. Надо было узнать, как на подобные происшествия и принятые по ним решения реагируют наверху. Ну, чтобы не подставиться. А почему ты заинтересовалась?

Фатима ответила не сразу. Сержант успел уже покончить с кофе и развернуться к экрану, прибавляя громкости, когда жена, наконец, заговорила:

– Знаешь, когда я была еще маленькой, мой отец… ты же помнишь, он долгое время был имамом Марселя… так вот, мой отец как-то сказал человеку, который пришел к нему с просьбой о совете: «Мужчина может быть либо воином, либо крестьянином. Именно этот выбор определяет всю его жизнь».

Абеляр усмехнулся.

– Ну да, а куда тогда мы денем учителей, врачей, инженеров, актеров и футболистов?

Его слегка забавлял пиетет жены перед своим стариком. Но подтрунивал он над этим с большой осторожностью. Зачем обижать любимую женщину на пустом месте?