А ведь еще лет десять назад мы бы оказали этому коллеге полную душевную поддержку и даже спонтанную помощь. Мы бы глаз с него не спускали. Но мы постарели. Приходили и уходили мосты поддержки, с них свисали веревки, на которых бесконечно растягивалось свободное время, и любая акция была лишь расслаблением. Теперь мы дошли вот до чего. Томас Р. спросил: «Кто-нибудь из вас хочет в четверг вместо меня прыгнуть с Дунайской башни?[53]» И никто даже бровью не повел.

Несколько дней назад мы здесь говорили об эмоциональном ожесточении нравов, испорченных индустрией развлечений. Наш коллега Томас Р. спросил: «Никто не хочет в четверг прыгнуть вместо меня с Дунайской башни?» И никто не отреагировал.

В среду в нашем офисе произошел похожий случай. Андреа В., прочно стоящая на почве реальности, спросила: «Не хочет ли кто-нибудь вместо меня завтра взлететь на воздух?» Никто не вызвался. А один, казалось, уже не мог ждать до завтра и готов был взорваться прямо сейчас. (Его как раз терзал кто-то звонивший.) Остальные не проявляли эмоций, уткнувшись в свои мониторы. Адреа сделала вторую попытку в отделе внешней политики: «Кто хочет завтра полететь на вертолете?» Один пробормотал: «Я – нет». Другие солидарно промолчали. Третья попытка была предпринята на территории отдела внутренней политики: «Не хочет кто-нибудь полетать на вертолете над Рецем?» Наконец-то. Один коллега отрывает взгляд от компьютера: «Полетать на вертолете?» Андреа: «Да, с министром Шейбнером». Коллега: «Ах, вон что». (Снова опускает взгляд на экран.)

Не примите на личный счет, господин министр. Журналисты обладают стойким иммунитетом против приключений. Одной поездки в год на лодке с Михаэлем Хойплем[54] – достаточно.

Раньше все было просто. Люди знакомились друг с другом, женились и рожали ребенка. Или знакомились, рожали ребенка и женились. Или рожали ребенка, женились и знакомились друг с другом. А когда друг друга узнавали, то расходились.

Сегодня все сложнее. После возраста, еще не пригодного для брака, входят в брачно-способный возраст, потом с него плавно соскальзывают в брачно-возможный, далее – в брачно-согласный, а потом – в брачно-готовый возраст. Оттуда удобно перемещаются в брачно-обязанный и, наконец, в брачно-спелый возраст, к которому без перехода примыкает брачно-переспелый и брачно-просроченный. После чего следуют запоздалые, но тем более желанные опции титульной женитьбы, кабинетной женитьбы, брачной селекции, свадебного сухого отжима и ледяной свадьбы.

Потенциально брачно-согласные пары, которые пока еще не могли решиться на женитьбу, должны серьезно подумать, предназначены ли они для брака. Отчаянным храбрецам, безрассудно спонтанным, которые уже успели это сделать: сердечные поздравления.

На вопрос, почему ты, собственно, не женишься, могу предложить вместо ответа – смотря по состоянию отношений – два умных встречных вопроса. Первый: «Что за срочность?» И второй: «На ком?»

А вот еще хорошая причина не жениться – возможная минимизация недоразумений с собственностью, отсутствие синдрома «ты моя, останься здесь». Это значит: у неженатого не особенно сильно развито чувство, что он принадлежит кому-то другому, кроме себя самого, и другому он не очень-то внушает чувство, что кто-то другой принадлежит ему, а не себе самому. И в итоге ты меньше подвержен опасности стать жертвой следующего разговора. А.: «Мы сегодня увидимся»? Б.: «Да, я приду». А.: «Ты возьмешь с собой Твоего?» Б.: «Мой сегодня придет только поздно вечером. А как с Твоей?» А.: «Моя уйдет еще раньше. Мы могли бы пригласить В.». Б.: «Если он возьмет Свою, то будет тесновато». А.: «А у него сейчас новая. Прежняя с ним развелась». Б.: «Но, может, он возьмет с собой новую. Или придет со своей бывшей. Как знать?» А.: «Как-нибудь все утрясется. Ведь Наши-то придут позднее…»

Что это за браки, в которых о принадлежности говорят уже только местоимения!

Люди разных профессий и их настроения. Хотя и не стоит обобщать, можно хотя бы попытаться: учителя в основном пребывают в хорошем настроении, но только не на уроке. Священники – часто слишком добродушны, это их изнуряет. Судьи – только не задевай их! Врачи – в зависимости от того, на какую ногу встали. Художники – тяжелы, склонны к задумчивости. Рабочие – ругаются. Психотерапевты – могут влить тебе по полной всю правду. Пилоты – часто отрываются от земли. Железнодорожники – бастуют. Арбитры – иногда входят в раж, набегавшись как следует. Полицейские – то же самое, да к тому же вооружены. Кельнеры – часто перегружены, в остальное время недогружены. Журналисты – всегда в стрессе. (По крайней мере, делают вид.) Дельтапланеристы – милые, но это не профессия. Садовники – нежны к «мачехе»[55] и грубы с «матушкой»[56].

А вот теперь я вас спрашиваю: приходилось ли вам встречать недружелюбного оптика? Ах, вы не носите очки? Тогда вам стоит обзавестись хотя бы одними. Поскольку и в венском районе Марияхильф, и в тирольском Халле, в Экс-ан-Провансе, Гамбурге, Тайбэе или Катании – всюду в мире они с ангельским терпением поправят нам дужки очков и почистят стекла. Они никогда не требуют за это денег. Напротив, еще и дружелюбно подмигнут.

Читательница Петра Г. страдает от новой дурной речевой привычки. Да так сильно, что в поисках спасения впервые в жизни написала нам читательское письмо. Уже по одной этой причине, скажу я вам, мы не можем оставить ее в беде. Жители Форарльберга, например, всегда используют свое «не так ли» (одер-р[57]), чтобы подкрепить высказывание якобы вызовом на спор. Но поскольку спорить с ними никто не будет, жители Форарльберга считаются в Австрии чемпионами по опровержению провозглашенных ими истин, одер-р-р? Из-за этого их сильное чувство самооценки приходит в волнение, скажу я вам.

Жители Вены, и без того притесненные в речевом отношении из-за того, что они живут на окраине Европы, ввели в оборот только одно слово-паразит, которое, будто эпидемия, распространилось через телевизионный канал ORF[58], скажу я вам.

Петра Г. указывает на вероломный характер фразы, которую язык подхватывает так же быстро, как компьютер подхватывает вирус «Love»[59]. «Я даже себя застала за тем, как выплевываю это «скажу я вам», – признается она. И в тревоге спрашивает нас: «Как вы думаете, эта фраза-паразит пройдет сама по себе?» Нет, дорогая читательница, мы должны ее вербально отдубасить, скажу я вам. Лучше всего с помощью жителей Форарльберга, одеррр?