Хотя в восемнадцать лет я и поклялся никогда, никогда, никогда в жизни не быть расточительным, не обзаводиться новой машиной, когда вдесятеро дешевле можно купить исправную подержанную. Но коммунисты тех лет теперь живут в виллах. Нельзя смешивать идеологию и качество жизни.

Для меня качественная машина – это машина, которая способна ездить и давать покой (чтобы можно было слушать музыку).

Она ни в коем случае не должна издавать никаких странных звуков, поскольку Вилли и Ганса уже может не оказаться под рукой, как двадцать лет назад. Тогда я купил себе «Фольксваген-1600» 1969 года выпуска за десять тысяч шиллингов. Это была моя первая машина. На нее нельзя было косо взглянуть, иначе у нее то отказывала фара, то отваливался кусок обшивки, то пропадали какие-нибудь внутренности из мотора. Во время езды этот таз с гайками через каждые сто километров начинал издавать странные звуки. «Что это, Вилли (или Ганс)?» – спрашивал я. Вилли (или Ганс): «Остановись – я посмотрю». То были удивительные люди, им было интересно, что происходит в двигателе или под ним. Часто Вилли (или Ганс) говорил: «Продырявился топливный шланг». Или: «Выхлопная труба волочится». Или: «Только что порвался клиновой ремень». И прочие такие вещи. Я: «Что будем делать?» Ну, Вилли (или Ганс) все равно не планировал себе на выходные ничего лучшего. Есть удивительные люди, которые в свободное время часами лежат под машиной с разводным ключом и плоскогубцами, а сверху на них что-нибудь капает. В наши дни, к сожалению, ремонтируют только автомастерские. Там один только вопрос: «Что это за шумы?» обойдется тебе как минимум в один монтажный час. Поэтому после «Даф Дафодилла» за пять тысяч шиллингов (на нем ездили во времена крестовых походов), трех «Фольксваген-жуков», снятых с производства моделей (два светло-голубых, один оранжевый) и уже упомянутого «Дайхатцу Куоре» я созрел для настоящего автомобиля: для нового «Фиата Пунто Турбо».

Почему именно эта машина? А почему нет? В проспекте она выглядела хорошо. Технические параметры тоже подходили. Например: «Вес готового к поездке автомобиля, включая водителя и жидкости – 1130 кг». (Привлекательно уже то, насколько точно все поддается измерению в наши дни, при том, что производители машин ведь не знают, сколько я вешу и сколько выпил.)

По крайней мере, те люди, которые что-то понимают в автомобилях, быстро поднимают оба больших пальца. Марка итальянская, то есть приличная. Цвет серый, то есть неброский. Сама машина восхитительная, хотя и отвратительная, потому что все машины отвратительные. Я еще никогда не видел красивую машину. Только в прямом сравнении с их владельцами некоторые машины выигрывают в привлекательности.

Что касается поведения на дороге, я должен сказать: подходящая. Она безупречно берет виражи, разве что вираж слишком крутой или я слишком гоню. У нее освежающий кондиционер, который позволяет предпринимать летом многодневные экскурсии с глубоководными креветками на борту. У нее чудесно бессмысленный прикуриватель. У нее аппетитный руль, от которого так и хочется откусить, когда по федеральной трассе в Хорн ползешь за седельным тягачом. У нее – автофрики, внимание! – так называемое сити-управление, которое позволяет парковаться двумя пальцами – большим и указательным, оставляя свободным средний палец для закомплексованных водителей спортивных кабриолетов, которые нацеливались на то же парковочное место.

Благодаря понятному дистанционному управлению владелец машины, находясь в Будапеште, может открыть дверцы машины, которая находится в Вене (открытие Востока). Прохожие, оказавшиеся в этот момент рядом с машиной, пугаются насмерть, потому что она без всяких причин мигает, когда выскакивают предохранительные кнопки дверей.

Но самое лучшее в моей новой Серой – это акустика. До сих пор машина не издала ни одного странного звука.

Malversation. Великолепное слово, не правда ли? Но, как назло, оно присутствует везде, кроме словарей. На запрос учителя Вольфганга К. из Лейпцига словарь Дудена[67] вынужден оправдываться: дескать, мальверсейшн (растрата, расхищение, злоупотребление доверием, присвоение государственных средств), как и многие французские заимствования, в ХХ веке предано забвению. Частота использования не настолько велика, чтобы слово обязательно попало в общий словарь иностранных слов. «Кроме того, установлено, что слово используется преимущественно на территории Австрии, поэтому понятие там обозначается как «ходовое», – заключает Дуден.

Да, мы часто нуждаемся в злоупотреблении. Это ловля рыбки в мутной воде, грязь без доказательства, вечно темные махинации. Оно описывает коррупцию, о которой лучше знать, чем с ней знакомиться. Оно выдает нерегулярное ведение финансовых дел, никогда не называя его по имени.

Вывод: «злоупотребление» – исконно австрийское слово. Без него Национальный совет из-за хронических затруднений в работе был бы распущен. Без него вообще не было бы никакой внутренней политики.

Почему австрийцы одеты намного хуже итальянцев? Причина первая: потому что им это не бросается в глаза. Причина вторая: это связано с зимой. Зима заглядывает в Рим разве что на пару дней в году. Тут итальянцы достают свои стеганые куртки от Гуччи и раздавливают пару снежных хлопьев своими новейшими каблуками от Поллини.

В Вене морозы длятся неделями (как прошлая). Когда температура опускается на три градуса ниже ноля, у нас умирает всякая мода и оживает индустрия укутывания. Выходя на улицу, мы укутываемся, как булочки с паштетом, которые готовы завернуться во все, что угодно, только бы не остыть. По части защиты ушей от мороза мы можем потягаться с любым бензозаправщиком из Санкт-Петербурга. По части обуви сокровищница сети супермаркетов «Меркур» с их тяжелыми грязомесами удовлетворяет наши запросы лишь наполовину. Дома мы влезаем в фиолетовые спортивные костюмы с подкладкой. Кончается зима – а мы уже слишком привыкли к защитным слоям, чтобы жертвовать их весне с ее непостоянством. В Риме к этому времени модные дома уже открыли летние подиумы.

Вопрос от отечественных слушателей: но почему тогда австрийцы одеты заметно хуже, чем шведы?

Недавно мы узнали, почему австрийцы одеваются намного хуже итальянцев. Потому что у нас более суровая зима, которая автоматически делает из моды текстильную упаковку. Без ответа остается и другой вопрос: почему тогда австрийцы одеваются заметно хуже, чем шведы?

Читатель Дитер Ф. – владелец магазина моды. Он знает ответ: «У итальянцев есть классическая мода для хорошей погоды. У шведов – мода на плохую погоду. А у австрийцев – ни того, ни другого, поскольку ни то, ни другое себя не окупает». Для того чтобы у нас возникла собственная мода на хорошую погоду, австрийская погода слишком плоха, поэтому мы не выходим за пределы гавайского облика, составленного из всего, что под руку подвернется, и пропитанного жидкостью против комаров. Для собственной моды на плохую погоду наша погода слишком плохая и непоследовательная. Поэтому в январские морозы наши наряды напоминают предупредительные таблички на лыжне (обычно они серого цвета, поэтому их никто не замечает) с ватированными лопатами на ногах. Так нам удается выдержать и пятое начало зимы и с нетерпением ждать фашинга, который, наконец, покончит с модой, к какой мы прибегаем, когда нам позволено быть тем, кем нам хотелось бы: ковбоями, кошками, Кинг-Конгами и суперменами.