— Ну и ладно! — морща носик, топнула ножкой девочка и развернувшись убежала к себе в спальню, проливать слезы неразделенной любви. Если бы она только знала, что видела родителей в последний раз! Что ее такая беззаботная и счастливая жизнь, сменится чередой жутких кошмаров! Может смогла бы отговорить их от поездки.

Вечерело, а родителей все не было.

— Где мама? — канючил пятилетний братик, ходя за ней по пятам. Мира обняла его, пытаясь не поддаваться панике. Родители никогда не задерживались допоздна. Всегда возвращались к ужину. Никогда не пропускали отход ко сну детей. Всегда целовали их в лобики и желали хороших сновидений.

— Чарли, солнышко, они наверно задерживаются. Мама говорила у них очень важные дела. Давай няня тебя уложит спать? — твердила, нежно вытирая его мокрые глазки, поглаживая по кучерявой головке. Он был такой славный малыш! Всегда прибегал к ней, залазил на коленки и прижимался, прося рассказать какую-нибудь сказку или спеть песенку. У Миры был волшебный голос, такой бархатный и тягучий, обволакивающий. Заслушаться можно!

— Нет! Хочу, чтобы ты меня уложила, — потребовал сорванец. — Спой мне колыбельную.

— Хорошо, пойдем, — улыбнулась, беря его на руки. — Только обещай, что ты сразу уснешь!

— Да, обесяю, — прошепелявил, сонно потирая глазки. В тот вечер она пела последний раз в своей жизни.

Поздно ночью Мира вскочила с кровати от шумного переполоха в доме. Не выдержав неизвестности, выбежала в просторный холл. Там была толпа народу. Слуги перешептывались между собой, кто-то рыдал и казалось, что никому не было дела до нее.

— Что происходит? — громко с властными нотками в голосе воскликнула девочка, заставив, наконец, обратить на себя внимание.

— Мира, — захлебываясь слезами подбежала к ней пожилая женщина необъятных размеров — няня Чарли. — Мира, горе то какое! — рыдала в голос женщина, пугая девочку своей истерикой. — Графиня с графом… Мира, их больше нет! — трясла оглушенную страшной новостью Миру за руку.

— К-как нет? — бледнея и оседая на ступеньки спросила. Разве такое может быть? С кем угодно может быть, но не с ней! Отчаяние отразилось в глазах.

— Карета сорвалась с обрыва… они погибли… — прижала няня к мягкой груди девочку. — Что же теперь будет? Бедненькие вы мои… — выла старушка.

Мира как сквозь страшный сон наблюдала за всем происходящим: паникой слуг, причитаниями няни, но самое тяжелое было сообщить братику о том, что родители больше не вернуться. Слезы застыли комом где-то в глубоко в горле, подавляемые ее волей. Нельзя плакать! Надо держаться! Ради Чарли… Потом она прольет их, а сейчас нельзя!

Утром за ними прислал старый герцог для решения их дальнейшей судьбы. Девочка держалась как могла, обнимая Чарли, а он все плакал и плакал, зовя маму и папу, отказывался есть и одеваться. Мире с трудом удалось уговорить его поехать, обещая, что будет постоянно рядом и не бросит его.

В доме, куда их привезли, на несчастных детей особо не обращали внимания, отправив в покои, отведенные специально для гостей. Старый герцог был занят тяжелым состоянием жены, а младший пропадал с какой-то девкой у себя в спальне. Вечером, Мира, оставив спящего братика, выскользнула в коридор с бешено колотящимся сердечком и отправилась на поиски Грея. Ей повезло. Остановилась в нерешительности перед его дверью, через минуту из комнаты выскользнула с растрепанными волосами и наскоро застегнутым не на все пуговицы платье девушка, презренно фыркнув в ее сторону. Девочка с замиранием сердца постучала.

— Входи! — послышалось из комнаты. Она тихонько как мышка проскользнула в покои. Там царил полумрак, постель сбита, а объект ее мечтаний стоял возле окна с голым торсом и застегивал штаны.

— Чего тебе? — буркнул, даже взглянув.

— Грей… — тихо прошептала краснея. — Грей я люблю тебя! — наконец выпалила, собравшись с духом.

— Та-ак, — протянул, наконец повернувшись к ней лицом юноша. В его прекрасных голубых глазах читалось отвращение и брезгливость. — У серого мышонка прорезался голос и пёрышки? — зло засмеялся.

— Я знаю, что еще маленькая, но я же выросту! — воскликнула, глотая от обиды крупные слезы. — Я люблю тебя! Никто так сильно не будет тебя любить как я! — продолжила, подавляя в себе страх быть отвергнутой.

— Да не ужели? Мира, ты действительно думаешь, что только ты можешь любить? Что кроме тебя другие женщины на это не способны? — откровенно издевался над надоедливой девчонкой Грей.

— Ты можешь жениться на мне через несколько лет, когда я подрасту… — выдавила на автомате, уже осознавая, о совершенной огромной ошибке, признавшись ему в своих чувствах.

— Мира, — произнес, подойдя и взяв девочку за худенькие плечики, заглядывая в огромные как у лани глаза и стараясь быть услышанным. — Я понимаю, ты оглушена болью потери и лишь, входя в твое подавленное состояние, еще не выгнал.

— Грей… — плача, повторила, как заклинание.

— Мира, уходи! — закричал на нее. Девочка вся съежилась, как будто от удара и побледнела.

— Я люблю тебя… — настойчиво выдавила, побелевшими губами. Он должен знать, больше у нее не будет шанса с ним поговорить.

— Убирайся! Я никогда не женюсь на тебе и никогда не полюблю тебя! — окончательно вспылил. Что она вообще себе возомнила? Гадкий утенок! На что надеется? Что он из жалости переломит себя? Ну уж нет! Никогда он не женится на ней! Не полюбит! Грубо схватил за руку и вытолкнул за дверь, громко хлопнув перед ее покрасневшим носом.

Слезы рекой покатились из глаз. Ее всю бил озноб. Почему он так жесток? Неужели она вообще ничего для него не значит? Неужели она настолько страшная, что он не может дать ей даже чуточку тепла? Пошатываясь и кусая в кровь губы, Мира побрела в свою комнату. Ей встречались слуги, но они принимали ее слезы за боль потери родителей и сочувственно охали за спиной, вызывая лишь раздражение. Чарли тихо посапывал, сжимая в пухленьких ручонках подушку. Она легла рядом и обняла братика:

— Теперь мы одни на белом свете… — всхлипывая, прошептала, поглаживая по кучерявой головке. — Я тебя не брошу! Буду всегда рядом, — уверяла, забываясь беспокойным сном.

На утро их позвали к завтраку, но Мира сославшись на плохое самочувствие, осталась в комнате. Как после вчерашнего унижения смотреть в глаза Грею? Сидела на огромном подоконнике, прислонившись лбом к холодному стеклу и мечтала, лишь очнуться от этого кошмара, услышать, что все это ей привиделись, чтобы мама обняла ее и заверила, что все с ними в порядке.

— Мира! — ворвался в комнату Чарли и бросился к ней в объятия. — Там дядя с тетей плиехали. Они говолят, что теперь мы будем жить у них, — картавил братик, обнимая крепко сестру. — Мира, я не хочу с ними жить! Они плотивные! — заплакал.

— Ничего, малыш, я же буду рядом, — прошептала, вытирая слезки из его глазок. Дядю и тетю девочка видела лишь однажды и то с того раза остался какой-то противный осадок. Внутреннее чутью подсказывало, ничего хорошего от них ждать не придется. Но они же родственники! Значит должны позаботиться о племянниках. Главное они с Чарли вместе. Значит смогут перенести все свалившиеся невзгоды. Как сильно она ошибалась!