Прошло четверть века, пока правда вышла наружу и была официально подтверждена. По прошествии более чем 25 лет моя отраслевая страховая ассоциация признала наконец в июне 2014 года, что я, как бывший военный репортер ФАЦ, являюсь лицом, пострадавшим от отравляющего газа, в связи с моей профессиональной деятельностью. Я – вероятно, последний живой западный свидетель массового отравления газом, в ходе которого в июле 1988 года всего за несколько секунд много сотен людей было убито немецким отравляющим газом. Вероятно, число погибших людей было много большим. И наверняка от этого отравляющего газа, иприта, не спасал никакой противогаз. Кстати говоря, за прошедшее с тех пор время, через 25 лет, ЦРУ наконец сняло гриф секретности с предназначенного для внутреннего пользования документа, касающегося упомянутого выше боевого применения отравляющих газов94. Почему я привожу эти сведения в начале очередной главы моей книги о немецких СМИ и о правдивости репортажей? Потому что это типичный пример того, как в Германии работают политики и СМИ. Если заглянуть в самую глубь архивов газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг», в которой я тогда публиковал мои репортажи, там можно найти одну из моих статей, озаглавленную: «Под Зубайдатом устраняются следы сражения»95. Еще одно указание на то, что произошло на поле битвы в Ираке с немецким участием, можно найти в уже обнародованных секретных документах ЦРУ96. И маленькая фотография с подписью. Вот и все. Если где-либо в мире люди умирают в мучениях, отравленные немецким ядовитым газом, то, казалось бы, хорошо информируемый гражданин вправе ожидать, что ему об этом что-либо сообщат. Но в действительности все обстоит совсем иначе. Я до сих пор храню множество цветных фотографий того массового отравления газом, ни разу до сих пор не опубликованных. Точнее говоря, их не публикуют, не считая одного совсем маленького исключения. Во всяком случае, мой тогдашний начальник, отвечавший за внешнюю политику ответственный редактор ФАЦ Фриц Ульрих Фак, не желал их публикации. После моего возвращения с поля битвы он послал меня с фотографиями в Федеральное объединение химической промышленности. Маленькая, скорее поверхностная, заметка о применении газа, одна-единственная маленькая фотография в ФАЦ, вот и все. По указанию издателя ФАЦ мне было также запрещено передавать фотографии, авторское право на которые принадлежало мне, для публикации в другие медийные издательские дома. Помнится, журнал «Штерн» хотел получить от меня эту фотосерию. Но это бы могло стоить мне рабочего места в ФАЦ. По моему тогдашнему субъективному впечатлению, общественность должна была узнать об этом как можно меньше.

Я догадывался об этом еще в Ираке, когда боролся там с физическими последствиями отравляющего газа для моего собственного организма. С невероятными усилиями я во всех подробностях описал то недоступное человеческому разуму, что там произошло. Там на поле боя лежали люди, у которых после применения отравляющего газа в ужасную жару через рот, глаза и нос вытекали мозги. При помощи бульдозеров (тоже, кстати, германского производства) иракцы сгребали трупы в груды, засыпая их песком пустыни. Ни мобильных телефонов, ни Интернета тогда еще не было, спутниковой связи у меня тоже не имелось, да и мое физическое состояние было крайне тяжелым. Возвращаясь с поля боя в Багдад, я испытывал адские муки. Тем не менее я по телефону во всех подробностях передал мой репортаж. Даже сегодня, перечитывая то, что было опубликовано ФАЦ во Франкфурте под моей фамилией, я хватаюсь за голову. Мой тогдашний коллега Клаус-Дитер Франкенбергер сказал мне после моего возвращения в редакцию, что он отредактировал мой репортаж в разделе новостей, вычеркнув из него все ужасные подробности. По его словам, описание вытекающих мозгов людей, отравленных газом, не соответствовало формату ФАЦ. Очевидно, читатели ФАЦ не должны были узнать никаких неаппетитных подробностей. И лишь осенью 1990 года, через два года после публикации моего репортажа в ФАЦ, были арестованы немецкие посредники, оказавшие иракцам помощь при производстве отравляющего газа97.

19 декабря 2013 года, когда прошло около 25 лет со дня этого применения отравляющих газов, я еще раз написал письмо давно уже ушедшему на пенсию бывшему издателю ФАЦ Факу и попросил его объяснить свое тогдашнее поведение. В письме я, в частности, подчеркивал следующее:

Сделанные мной тогда многочисленные фотографии убитых газом людей мне пришлось, по вашему указанию, сразу же после моего возвращения во Франкфурт представить Объединению химической промышленности, некоторые из фирм-членов которого – насколько я помню – до этого поставляли иракцам первичные компоненты для производства иприта, которым те убивали иранцев. Тогда в ФАЦ было разрешено опубликовать только одну-единственную, самую безобидную, фотографию из снятой мною на поле битвы ужасной фотосерии, запечатлевшей отравленных газом иранцев, поскольку, с точки зрения ФАЦ, читатели не вынесли бы этого зрелища.

Бывший ответственный редактор ФАЦ до сих пор не смог или не пожелал мне все это объяснить. Через полвека после отравления газом евреев люди снова были отравлены газом. Насколько мне известно, с немецким участием. А в большинстве СМИ эта тема так и осталась почти не затронутой.

Федеральные канцлеры Германии просили в Израиле прощения за то, что нацисты, несколькими поколениями ранее, отравляли газом евреев. Федеральные канцлеры Германии, преклонив колена, просили в Париже и Варшаве прощения у наших соседей за войны, развязанные несколько поколений тому назад. Как же немецкие политики и СМИ могут замалчивать отравление иранцев немецким ядовитым газом в наше время? Или, может быть, вам приходилось слышать, что федеральные канцлеры Коль, Шрёдер или Меркель хоть раз попросили прощения у иранского народа? Не только химические компоненты для изготовления горчичного газа, табуна и зарина, но и токарно-давильные станки, на которых в Ираке изготавливались корпуса газовых снарядов, также были немецкого производства. Мы поставляли все это в район военных действий под видом «пестицидов». Мы делали вид, будто верим в намерение иракцев распылять тысячи тонн пестицидов над пустыней. Мы совсем изолгались.

Меня и по сей день не покидает чувство, что общественность должна была по возможности ничего не знать о некоторых вещах. Это впечатление не покидало меня и впоследствии, когда я работал в «Грюнер + Яр». В ноябре 2005 года я написал для этого издательства репортаж под названием «Подпольная аристократия Берлина». В нем король подпольного мира Берлина Штеффен Якоб рассказывал о том, что его «карьера» началась в бытность Вилли Брандта правящим бургомистром (Западного) Берлина. Брандт был одним из его первых клиентов, пользующихся услугами «великодушных дам» определенной профессии. Штеффен Якоб, умерший годы спустя, в августе 2014 года98, стремился во что бы то ни стало уговорить меня написать за него, в качестве «автора-призрака», его мемуары. Он был большим поклонником моих научно-популярных книг и надеялся на то, что ему удастся, наряду с моим репортажем о нем, оставить о себе память и в виде книги о его «взлете» во всех деталях, изданной в «Грюнер + Яр». У этого человека, заработавшего солидный капитал на девицах легкого поведения, хранился целый чемодан, полный благодарственных писем. Настоящая кладовая неудобных свидетельств прошлого. Одно письмо было от министра обороны ФРГ. В нем этот всем известный министр благодарил за «приятный вечер». Но Штеффен Якоб рассказал мне и о том, чего в письме написано не было. Он утверждал, что этот министр большой любитель причинять женщинам сексуальные мучения при помощи бутылки. Я не знал, верить ли мне этому, или нет. Подробности казались мне невероятными. Это были эксцессы, о которых я снова вспомнил, когда, много лет спустя, стали достоянием гласности эскапады в кварталах красных фонарей главы Международного валютного фонда Доминика Стросс-Кана, обвиненного в изнасиловании. Было совершенно ясно, что в руках у Штеффена Якоба множество людей. Ибо эскапады германского министра были оплачены не им самим и даже не через налогоплательщиков, но берлинским офисом лоббистов одного немецкого военного концерна. Штеффен Якоб показал мне соответствующие выписки со счетов. И он настаивал на том, что такие «услуги» часто совершенно официально облагались налогами. Штеффен Якоб рассказал о генеральном секретаре одной партии, руководителе берлинского отделения ЦРУ и об одном германском министре обороны, которые у него развлекались с такими дамами. И он показал соответствующие «благодарственные письма». Очевидно, некоторые люди не испытывали неловкости никогда, о чем бы ни шла речь. Когда я писал мой репортаж, Штеффен Якоб, по его собственным утверждениям, оказывал услуги также Министерству иностранных дел ФРГ, Ведомству федерального канцлера и его гостям. Другой информант показал мне детскую игровую площадку на берлинской улице Фуггерштрассе, медленно проезжая мимо которой, мужчины в то время якобы могли выбирать детей, доставлявшихся затем к ним прямо на дом для занятий с ними сексом. Берлинский фотограф Али Кепенек знал некоторые подробности об этом, поскольку должен был проиллюстрировать рассказы Штеффена Якоба и других «величин» подпольного мира Берлина99. Мне неизвестно, сколько таких фотографий сохранилось на сегодняшний день у Али Кепенека. Один польский импортер строительного леса объяснил читателям, как в Берлине идет нелегальная торговля оружием и кто его покупает. Франк Варнек, по прозвищу «Ванна», член банды «Ангелы ада», немало рассказал мне в этом репортаже. Его последние слова во время нашей тогдашней встречи были: «Иметь совесть может лишь тот, кто знает. Но действительно ли ваши читатели хотят знать обо всем этом? Интересно, действительно ли это будет напечатано».