Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из под земли донесся чавкающий звук, и от дыры не осталось и следа.
— Кажется, подземелье исчезло намеки, — пробормотал призрак барона. Я его больше не чувствую. Странно.
— Это была ловушка, — дрожащим голосом пробормотал Питер и перекрестился, забыв про науку.
— Ну, на все должно быть научное объяснение, — с иронией заметил Олаф. — Что-то типа магнитного поля.
— Мне пора идти, — сказал призрак барона, тревожно вглядываясь в розовеющее небо. — Не люблю света. Жжет... Очень надеюсь, что моя помощь вам пригодилась... Жаль только, что от ведьмы не осталось ни пылинки — мне было бы спокойней, если бы я увидел ее кости.
— Туда ей и дорога, — ответил Генрих. — Спасибо вам, господин Краус, вы очень нам помогли.
Он поднял руку, но вовремя спохватился: как можно благодарить рукопожатием призрака?
— Сейчас мы сходим на кладбище и похороним вас.
— Вы очень добры, — призрак поклонился Генриху, потом Олафу и Питеру. — Прощайте.
Призрак растворился в воздухе, как дымок.
— Второй раз я подобного кошмара не вынесу, — с облегчением буркнул Питер.
— Вынесешь, поверь мне. Это дело привычки, — Олаф провел совершенно черной рукой по серому от пыли лицу, как будто мог грязью счистить грязь. — Ну что ж, с одним делом мы покончили. Сейчас идем на кладбище, а потом ко мне домой — выясним, что за сокровище нам удалось раздобыть.
— Нет, — сказал Генрих. — После кладбища я сразу домой. Не хочу, чтоб мать узнала, что меня не было дома всю ночь. Встретимся после уроков. Но если честно, то после твоего рассказа мне не очень-то хочется встречаться с твоими родителями.
— Не встретишься, — Олаф улыбнулся. — В моей квартире скорее змея или скорпиона встретишь, чем кого-то из них. Я разве не говорил, что вот уж второй год живу один?
— Один? — встрял в разговор Питер. — Что значит один? В четырнадцать лет одному, без родителей, снимать квартиру не разрешается!
— Ну, по большому счету, если ты исправно платишь хозяину дома, так никому нет дела, кто в этой квартире проживает. А своим любимым папочке с мамочкой я два года назад заявил, что жить вместе с ними не желаю. И поставил условие — или они снимут для меня отдельную квартиру, или я устрою им черт знает что!
— Так ты живешь один? Вот счастливчик! — воскликнул Питер. — Мне бы тоже хотелось пожить одному. Делай что хочешь! Приводи кого хочешь! Красота! О такой свободе можно только мечтать.
Олаф неопределенно пожал плечами.
— А вообще, я предлагаю в школу не идти. Кому нужны эти школы, если неизвестно — будем ли мы завтра живы? Лично я никуда идти не собираюсь. А вы?
Питер промолчал, а Генрих сказал:
— Утро вечера мудренее. Но мне еще надо найти гномов, сказать, чтобы привели на встречу старика Эйвинда...
— Зачем он нам? — удивился Олаф.
— Он может помочь нам прочесть манускрипт.
— Кто такой Эйвинд? — спросил Питер. — Эксперт по истории?
— В некотором роде, — кивнул Генрих. — Ты, Олаф, где живешь?
— Улица Якоба, двадцать семь. Это напротив оптики «Фильман». Если что, я буду дома, заходите.
Часы на городской ратуше пробили четвертый час. Солнце медленно, словно нехотя, тянулось к крышам домов и верхушкам деревьев. Его лучи еще не набрали силы, и окна домов оставались темными. Воздух был полон свежести, а улицы тишины. Друзья направлялись к старому кладбищу.
Оказавшись дома, Генрих открыл футляр, развернул манускрипт. Яркий свет лампы высветил детали древнего письма. Кожа пожелтела от времени, на ней расползлись ржавые пятна, а края и нижняя часть пергамента хранили следы крысиных или мышиных зубов. Чернильные рукописные строчки, выстроенные в ровные столбцы, поблекли, но все же не настолько, чтобы нельзя было разобрать буквы. Манускрипт был написан готическим шрифтом, что усложняло чтение. Впрочем, главная трудность заключалась не в прочтении, а в понимании смысла. Это были стихи, связь между строчками которых угадывалась с трудом.
Не в силах уснуть, Генрих просидел над древним письмом до звонка будильника, потом спрятал манускрипт в рюкзак и отправился к развалинам дома графов Ойшенгеров. Он хотел лишь сказать гномам, чтоб они разбудили пленника и привели старика к Олафу Кауфману, но нетерпение оказалось настолько сильным, что в школу Генрих не пошел. Он дождался, когда гномы выволокут возмущающегося Скальда Ярлов из темницы, и зашагал вместе с ними прямиком на улицу Якоба. По пути Генрих рассказал пленнику о рукописи и о том, что требуется помощь в ее расшифровке. Старик не ответил «да», но из-за опасения перед гномами не сказал и «нет». Видимо, был он с утра не в духе, так как всю дорогу молчал.
Генрих отыскал кнопку с надписью «О. Кауфман», позвонил раз, другой. Дверь открылась.
— Прочитал я эту рукопись и ничего не понял, — сказал Генрих Олафу, едва переступив порог. — Совсем ничего. Дождемся Питера и будем вместе разбираться...
— А я уже здесь! — раздался из комнаты голос Питера.
— Ты тоже не в школе? — удивился Генрих.
— Когда речь идет о научном открытии, способном перевернуть весь мир, школа отступает на задний план. Давай скорее манускрипт, а то я сейчас умру от нетерпения!
Генрих прошел в комнату, следом за ним гномы втащили старого поэта.
— Этот старик немного не в себе, — шепнул Олаф Питеру. — Так что ты не обращай на его болтовню особого внимания.
Питер понимающе кивнул, поднялся с кресла и протянул скальду руку.
— Меня зовут Питер Бергман.
— Эйвинд из Норддерфера, — буркнул старик, непонимающе взглянул на руку Питера и добавил: — Скальд Ярлов.
Питер постоял в глупой позе несколько секунд, потом покосился на Олафа, опустил руку и шепнул:
— Ах, ну да. Ты ведь предупреждал.
Он вернулся на свое место, а Олаф уселся на диван, посадив старика во второе кресло. Генрих отпустил гномов, уверив их, что сбежать пленнику ни за что не позволит. Потом мальчик встал посреди комнаты и сказал:
— Итак, сейчас я прочитаю манускрипт, а потом пусть каждый выскажется. Это, похоже, стихотворение. Вот послушайте:
Дороги асов,
тропа мужа Сив —
вот ими Тайны,
что в Море Зверей
глубоко зарыта;
Дочь Мундильфари
злится напрасно —
ей не увидеть
Кожу Мидгардов...
Генрих сделал паузу, а Олаф спросил:
— Кто злится напрасно? Мундифари? Мундильфари, поправил Генрих.
— Что за чушь? хмыкнул Питер. — Это и в самом деле тот манускрипт, за которым мы охотились? М- да. Но моему, мы только зря угробили столько времени и сил.