Увидев большой сугроб, я прыгнула в него, какребенок, встала на колени, набрала полные пригоршни снега и умыла лицо. Затем поднялаголову и посмотрела на тюремные окна. Там остались мои сокамерницы. Надо же,здесь идет своя жизнь, а там, в заключении, находится так много женщин. Тутснег, столько пушистых, колких, прохладных снежинок, а там… Там нельзя задаватьлишних вопросов, там нельзя показывать своих чувств и никого напрягать. Тамнужно как можно меньше болтать. Нельзя расслабляться, и если ты хочешь что-тосказать, то перед этим нужно хорошенько подумать. Там нельзя поддерживатьбессмысленные разговоры и всегда нужно быть готовой к любым провокациям. Совсемдругая жизнь. Жизнь, где существуют тюремные законы, где женщины превращаются возлобленные, жестокие и ненавидящие друг друга создания. Там приходится жить позаконам тюрьмы и каждую минуту думать о том, как бы не сделать того, чегоделать нельзя. Нельзя никому доверять и нужно постоянно соблюдать осторожность.Там от тебя требуются жесткий самоконтроль и внутренняя дисциплина. Там уважаюттолько сильных — тех, кто может за себя постоять, а от слабых избавляются. Тамочень страшно, но там ни в коем случае нельзя показывать страх. Никогда и нипри каких обстоятельствах…

Я смотрела на тюремные окна, и неожиданно мнепоказалось, что женщины меня видят. Они смотрят, как я стою на коленях,умываюсь снегом и радуюсь солнцу. Господи, неужели я свободна?! Подняв руку, язамахала смотрящим на меня женщинам и закричала:

— Милые мои, мне повезло! Я на свободе! Авы, пожалуйста, держитесь! Хотя бы ради того, что наступит день, и вы выйдетена свободу! Здесь так хорошо! Если бы вы только знали, как здесь хорошо! Выпосмотрите, какое солнце! Какой потрясающий снег! И мне так хочется играть вснежки!

В этот момент двери джипа открылись, и яувидела, что из машины вышли двое мужчин. Не обращая на них никакого внимания,я по-прежнему громко кричала, рыдала, смотрела на тюремные окна и, пытаясьпобедить сухость во рту, жадно ела снег.

— Алиса, прекрати кричать и встань сколен! — прозвучал неожиданный приказ.

Я замолчала и с опаской посмотрела на стоящихпередо мной мужчин. Они были очень дорого и стильно одеты и смотрели на меня снескрываемым интересом.

Доев лежащий на ладони снег, я вновь набралаполные ладони снега, умыла лицо и улыбнулась им какой-то детской улыбкой:

— Простите, а вы кто?

— Я Петр Петрович, — ответил мужчинаболее преклонного возраста.

— Я вас не знаю, — покачала яголовой.

— Я тот, кто вытащил тебя из тюрьмы.Поверь, если бы состоялся суд, то у тебя бы не было никаких шансов…

Признаться честно, я плохо понимала, чтопроисходит, и уж тем более не понимала, куда меня везут. Я просто смотрела вокно автомобиля как завороженная и совершенно не боялась сидящих рядом со мнойнезнакомых людей. Не боялась я их по той причине, что встретила этих людей насвободе, а все, что происходит с нами на свободе, не так страшно, как то, чтопроисходит с нами в тюрьме. Незнакомый Петр Петрович сказал, что нам с ним естьо чем поговорить, и предложил мне сесть в машину, поставив в известность, чтомы едем в ресторан на обед. Меня совсем не смущало то, что я очень плохо выгляжу,что мое тело сильно расчесано, что мое пальто запачкано и что от меня исходитне самый лучший запах какой-то омерзительной сырости. Я как завороженнаясмотрела в окно и не могла отвести глаз от заснеженных улиц.

— По снегу соскучилась? — обернулсяко мне Петр Петрович.

— Соскучилась, — кивнула яголовой. — В снежки поиграть с сыном хочется.

— В снежки уже особо не поиграешь. Снегнаконец начал потихоньку таять. Кругом страшная грязь. Зима в этом годуподзадержалась, никак уходить не хочет.

— Я провела за решеткой больше двухмесяцев, — задумчиво произнесла я и стала смотреть в окно.

— Некоторые проводят там всю свою жизнь.

— Зачем нужна такая жизнь?

Мужчина замолчал и показал в сторонудвухэтажного здания.

— Приехали. Это ресторан. Тут ипоговорим.

— Я так одета… по-моему, совсем не дляресторана, — наконец опомнилась я.

— Не беспокойся, никто на тебя смотретьне будет. Никому нет до этого дела. Ты голодна или грязным снегом наелась? Я,когда увидел, с какой жадностью ты грязный снег ешь, поначалу опешил, а затемподумал, что сейчас ты, пожалуй, еще и с удовольствием выпьешь воды из лужипосле тюрьмы-то.

— Я к мужу и сыну хочу, — жалобнопроизнесла я и грязными руками поправила воротник пальто. — Они-то хотьзнают, что я на воле?

— Об этом мы сейчас и потолкуем.

Выйдя из машины следом за Петром Петровичем, язашла в ресторан и почувствовала себя не в своей тарелке. Со мной никогда ненаблюдалось подобного раньше. Я всегда любила рестораны, хорошую кухню ихорошую музыку. Конечно, после тюрьмы, да в таком виде…

— Иди руки помой. Да и лицо тоже, —скомандовал Петр Петрович и указал мне на женскую комнату. — Я жду тебя вVIР-кабинке.

Кивнув, я тут же прошла в туалет и, посмотревна себя в зеркало, ужаснулась. Я была слишком грязная, худая, бледная иизможденная.

— Боже мой, на кого я похожа?!

Мое некогда элегантное белоснежное пальтопотеряло цвет и стало похоже на какую-то замызганную телогрейку. И всяостальная одежда выглядела не лучше — мятая, бесформенная. Быстро ополоснувлицо, я вымыла руки и стала с жадностью пить прямо из-под крана. Девушка,мывшая руки рядом, посмотрела на меня с брезгливостью и, сказав что-тоосуждающее в мой адрес, выскочила из туалета. Но людское мнение меня сейчасинтересовало меньше всего. Я боялась какого-либо осуждения в тюрьме исовершенно не боялась его на свободе. Вдоволь напившись, я вытерла рукисалфеткой и, сняв пальто, попыталась замыть особо запачканные места водой, ноэто оказалось бесполезным занятием.

У дверей туалета меня ждал водитель ПетраПетровича, который по своим внешним данным был больше похож на его охранника.Проводив меня до дверей VIP-кабины, он закрыл за мной дверь и остался стоять вкоридоре. Я нерешительно села за стол.

— А я и не думала, что я такая грязная…

Петр Петрович не обратил на мои слова никакоговнимания и по-прежнему курил трубку. Мне показалось, что он полностью поглощенсвоими мыслями и курением. Посмотрев на роскошно накрытый стол, япочувствовала, как сильно засосало у меня в желудке и как слегка закружиласьголова.