При мысли об узкой длинной камере сдвухэтажными нарами, стоящими вдоль стен, и с небольшим окном, почти непропускающим дневного света, меня бросило в дикую дрожь, а в моей груди занылосердце. Перед глазами возникли напряженные, обезображенные злобой лица. Мневспомнился тот страшный момент, когда я поскандалила с одной чересчур наглойбабой, которая стала качать свои права и настраивать против меня других женщин.Это было жутко! Сокамерницы, поджученные ею, сползались на ближайшие шконки,смыкая вокруг меня плотное кольцо. И вот одна из них кидается ко мне и состервенением начинает меня душить. Я никогда не дралась раньше — не умела, даникогда и не было в том необходимости. Но там тогда я впервые в жизни отчаянноборолась за свою жизнь. И выиграла страшную схватку! Сейчас мне казалось, чтоэто было уже давно, а ведь времени прошло совсем немного. Эта жуткая картинкачасто стояла по ночам у меня перед глазами — после несостоявшегося удушения яочень долго не могла прийти в себя и адской ненавистью ненавидела тех, с кемсидела. Эти так называемые женщины, думала я, потеряли и женский, ичеловеческий облик, и у них у всех рожи убийц. После той истории меня уже никтоне трогал, потому что я смогла постоять за себя и дала понять, что меня лучшене обижать. Логово диких зверей оказалось логовом только для тех, кто слабволей и душой. Я поняла, что все эти драки и непонятные разборки с поискомврагов в своих же рядах происходят от сумасшедшего нервного перенапряжения, вкотором находятся все сидящие в камере. В тюрьме ценится только тот человек,который полностью уверен сам в себе. Если ты уверен в себе, значит, в тебеуверены и все остальные…

При воспоминаниях о тюрьме моя спина облиласьхолодным потом, а из груди вырвался приглушенный стон. Схватив собственнуюкисть зубами, я изо всех сил стиснула ее челюстями и прокусила до крови. Толькоувидев кровь, я попыталась взять себя в руки и унять нервную дрожь.

— Алиса, что с тобой? — ПетрПетрович посмотрел на меня испуганным взглядом.

— Я в тюрьму не хочу.

— Так не ходи, — рассмеялся мужчина.

— А вы меня туда не отправляйте!

— Верни мне деньги своего любовника игуляй на свободе.

— Я верну, — произнесла янеуверенно, подумав, что у меня нет другого выхода. И посмотрела на мужчинувзглядом, полным надежды: — Правда, я совсем не знаю, где они.

— А ты подумай хорошенько.

— Мне нужно немного времени.

— Ну, если только немного…

Допив свой бокал, я отодвинула его в сторону инерешительно произнесла:

— Вы меня, пожалуйста, не сажайте. Я будуискать ваши деньги.

— Ищи. Ну, так что, по рукам? Свобода вобмен на мои деньги.

— По рукам. Скажите, а сколько Виталийбыл вам должен? — поинтересовалась я на всякий случай.

— Около двух «лимонов».

— Рублей?

— Каких рублей?! Долларов!

— Долларов… — ужаснулась я.

— Мы с ним партнеры по кое-каким делам. Яему денежки дал, а он мне их не вернул и стал от меня скрываться.

— Так, может, нужно искать деньги в егобизнесе? Чем он там занимался? Нужно проверить его счета.

В том-то и дело, что перед поездкой в ЕгипетВетер опустошил все счета и закрыл свое дело. Наверное, хотел сбежать с тобой закордон и жить там припеваючи. А здесь у него практически ничего и не осталось —так, двухкомнатная квартирка на проспекте Вернадского. Сама посуди, на сколькоона тянет — даже десятой части того, что он мне должен, не стоит.

— Если он не такой уж честный исостоятельный партнер, то зачем вы дали ему такие безумные деньги?

— Потому что он меня хорошо убедил.Сказал, что дело, на которое он их берет, практически беспроигрышное. Я вовсене такой дурак, чтобы раздавать крупные суммы направо и налево, но я хорошознал Ветра и, можно сказать, доверял ему. Поверь, это очень неприятно — понять,что человек, которого ты знаешь много лет, которому ты доверял и который вомногих вопросах от тебя зависит, взял у тебя деньги на совершенно безупречныхоснованиях под хороший процент, а затем… неожиданно тебя кинул.

— А с чего вы решили, что он вас кинул?

— Как это с чего? Я не получил своихденег обратно.

— Виталий вас не кинул — он умер. Погиб.Был убит. Это разные вещи. Когда человек мертв, он уже никому и ничего не должен.

— Послушай, дорогая, я вытащил тебя изтюрьмы не для того, чтобы ты читала мне нотации. Я и сам все знаю. Да, Виталийумер неожиданной смертью. Но незадолго до этого он обналичил все имеющиеся унего деньги и закрыл все счета. Тут и дураку понятно, что человек к чему-тоготовился! И отнюдь не к смерти!

— А может быть, вы плохо о нем думаете?Может, он снял все деньги для того, чтобы вернуть их вам?

Не знаю, почему мой вопрос так сильноподействовал на мужчину, но он наклонился ко мне очень близко, схватил меня зашиворот и прошипел:

— Послушай, детка, хватит ужевыгораживать своего любовничка! Тут с тобой шутки шутить никто не будет. Еслиты не смекнешь, где твой возлюбленный спрятал денежки, то я, не раздумывая ниминуты, верну тебя туда, откуда только что взял. Ты все поняла?

— Да, — затравленно кивнула я. Мне исамой было непонятно, как мне удалось сдержать подступившие к глазам слезы, ноя собрала всю свою волю в кулак — только для того, чтобы не впасть в истерику ине разрыдаться.

— Так как насчет денег?

— Мне нужно хорошенько подумать ипроверить все тайники Виталия. Я сделаю все возможное.

— Этого мало.

— А что еще?

— Ты должна сделать не только возможное,но и невозможное.

— Я сделаю и невозможное, —проговорила я голосом, полным отчаяния, и все же тихонько всхлипнула.

Подъехав к моему дому, Петр Петровичповернулся ко мне и расплылся в малоприятной улыбке.