– Ничего, сейчас все в мажор упадем, – заверил именинник.

Он извлек из чехла гитару и ахнул:

– «Martinez», это «Martinez»! Братья!.. Кабан, Кабанище! Медведь!.. Оленька… Рина!.. Дайте я вас расцелую!..

Снова объятия, поцелуи. Потом Цыган, погладив с величайшей нежностью гитару, взял пару аккордов.

– Сказка!..

Переливая водку, он наполнил стакан и крикнул:

– Давайте выпьем! Спасибо, что вы пришли! Будем пить и веселиться! Все сегодня должны напиться в доску…

– Нэт! – остановил начинающийся разгул Ашот. – Кто здэсь тамада?

– Прости, Ашот, – повинился Цыган. – Ты тамада на веки веков…

– Тогда слушайте, что я скажу… Все займите свои места, – Ашот подождал тишины и продолжал. – Цыган, брат, у тебя сегодня великий день! В этот день ты появился на свет двадцать два года назад. Для нас этот день тоже праздник. Но сегодня и грустный день. Ты еще не знаешь… Умер наш Сеня…

– Сеня-газетчик! – Хмурая гримаса исказила его лицо. – Ничего себе подарочек к дню рождения!..

– Умер наш брат, – продолжал Ашот. – Его все любили. И первым делом, Цыган… хоть и твой день рождения, но мы должны помянуть Сеню.

– Конечно, конечно, – пробормотал Цыган. – Надо же, умер в мой день рождения. Извини, Ашот, что перебиваю… но… в уме не укладывается…

– Давайте помянем. – Ашот поднял стакан с водкой. – Это будет правильно. Я только одно еще скажу. Чтобы все знали. Я это Кабану уже говорил. Сеня умер красиво! С книжкой в руке и с улыбкой на губах! Нэ каждый сможет так красиво умереть! Я так нэ смогу…

– Почему? – не по делу спросил один из Двух Коль, ну, точно, Вася.

– Почему, почему… Зачем спрашиваешь? Потому что он книжку читал… А я уже нэ помню, когда последний раз книжку читал…

Как-то смешно прозвучало его признание, все невольно посмеялись.

– Я серьезно говорю! – горячился Ашот. – А какую книжку он читал! Вах!.. Стихи он читал! Где та книжка, Кабан?

Кабан вытащил книгу из-под ремня, и томик Георгия Иванова прошел через множество рук, прежде чем оказался у Ашота.

– Вот, слушайте, – Ашот открыл загнутую страницу, начал было читать вслух, запнулся, рассердившись на себя. – Э-э, так стихи нэ читают… Нэ умею я читать стихи… Ну-ка, Кабан, иди сюда… Давай ты…

Странной показалась эта затея. Хотя как иначе и поминать-то Сеню? Кабан взял книгу, помедлил, собираясь с духом, и прочел в наступившей тишине:

Мы не молоды, но и не стары.

Мы не мертвые, и не живые…

– Вах! Совсем про нас сказано! – прокомментировал Ашот.

Вот мы слушаем рок гитары

И романса слова роковые.

О беспамятном счастье цыганском…

– Слышишь, Цыган? – крикнул Ашот.

Цыган кивнул головой.

Об угарной любви и разлуке,

И как вызов – стаканы с шампанским

Поднимают дрожащие руки…

За бессмыслицу! За неудачи!

За потерю всего дорогого!

И за то, что могло быть иначе!

И за то, что не надо другого!

– Вах, какие стихи! Как вся наша судьба… Прочитал человек, как будто всю свою жизнь прожил – и умер… Помянем Сеню… Только хороший человек мог так умереть!

Все выпили, помолчали. Прохожие все шли и шли мимо них, и все не переставали удивляться, по какому поводу гулянье. Кто разрешил? Но честная компания ни на кого не обращала внимания. Кто разрешил – пусть никого не колышет. У Ашота все тут схвачено.

– А теперь предлагаю выпить за здоровье Цыгана! – наконец-то Ашот засиял своей заразительной улыбкой. – Брат, живи сто лет! И сто лет радуй нас своими песнями и игрой на этой прекрасной гитаре, которую ты держишь в руках…

Ну и понеслось… Тост следовал за тостом. Подошел мент Олег Черенков. Он задержался рядом с Ашотом, спросил:

– Все в норме? Без претензий?

Ашот заверил, что ни с какой стороны претензий нет. И не будет.

Олег Черенков поздравил Цыгана. Тот наполнил стакан, протянул менту.

– Не пыли. Я на работе, – отказался мент.

Он уже не был в накладе, поимел положенные с поляны дивиденды. Но ведь всегда хочется большего. Аппетит всегда приходит во время еды. А еды здесь было предостаточно. То есть выпивки.

Цыган тут же смекнул, что смехотворно было бы отделаться стаканом водки, сунул в пакет литровую бутылку «Немирофф», всучил менту.

– Спасибо, что поздравил Олег.

– Гуляй на здоровье.

Мент Олег Черенков ушел, унося пакет под мышкой. Мало ли, что в том пакете? Кто будет проверять?

– Слышь, Цыган, ты ему азалептин туда не кинул? – спросил Прыщавый.

– Цыц!.. Будешь орать, я тебе его в клей добавлю! – шикнул на него Цыган, наградив оплеухой. – Не суйся в дела старших.

Вова-баянист поднял свой стакан.

– Ашот, можно мне?

– Говори, пожалуйста.

– Когда я… только-только пришел пешком… из Астрахани… сюда, на Курский… Все помнят, как дагестанцы покурочили мой баян… Самого чуть инвалидом не оставили… Если бы Цыган не вступился, то я бы не остался здесь… Ушел бы обратно в Астрахань… Благодаря Цыгану я теперь нахожусь с вами… Так выпьем же за человека, который всегда поможет! За Цыгана!

Все выпили. Снова последовал тост в честь Цыгана. Застолье потекло шумным потоком.

А Кабану было грустно. Алкоголь пока не очень-то забирал. Дня не прошло, как Сеня говорил ему, что нужно радоваться жизни… каждому прожитому дню… каждому часу… Хорошо бы, конечно, радоваться. Да радости почему-то не было. Кроме него и, может, Рины никто уже не вспоминал Сеню.

– Ты мне потом дай книжку, – сказала она Кабану. – Я эти стихи перепишу.

Наконец слово взял сам виновник торжества.

– Тихо! – скомандовал Ашот.

Цыган говорил длинно и пафосно, все про то же, про дружбу, про братство – в этом духе. И под восторженные вопли провозгласил:

– За нас с вами и за хуй с ними! Алаверды!

Выпил залпом. Он уже заметно накачался. Жена отодвинула от него стакан.

– Завязывай. Нам еще в ресторан ехать…

Жена Цыгана держалась отчужденно от компании. Рина наблюдала за ней с завистливым интересом. Платье она покупала не на развалах Черкизовского рынка, явно в фирменном бутике, куда Рина и заходить стеснялась. Дорогая косметика, отпадные украшения. Видно, что жена Цыгана знала себе цену. И это была очень высокая цена. Но так же было видно, что она и Цыгану цену знала. И его цена была гораздо ниже, чем она ценила себя. Рина безошибочной женской интуицией это поняла. «Все с тобой ясно, Цыган», – подумала она. И почувствовало свое превосходство над ним.