– Боишься, Иван Сергеевич?

– А как не бояться? В кармане три рубля. Так и за те ножом пырнут.

– Не бойся, я с тобой.

– А ты-то чего против стаи сделать сможешь?

– Разогнать. Но ведь никого нет. Ушли твои пацаны к девкам в общагу.

– Ну, дай-то бог.

– Слушай меня. Завтра опять поедешь в Москву к Соболеву. Все как всегда. Встретитесь, передашь ему вот это. – Ревко-Линге отдал пенсионеру конверт. – Дождешься, пока даст ответ. С ним в Переслав, и сразу звонок мне.

– Так моя «Победа» скоро загнется.

– Купишь «Москвич» новый, денег поди уж на три собрал.

– Ты мои деньги не считай. А «Москвич» вместо «Победы» мне и даром не нужен.

– Ну, значит, подлатаешь свою ласточку.

– Деньги.

Ревко передал ему двести рублей десятками.

Пенсионер отвернулся, пересчитал их и сказал:

– Добро. В шесть утра тронусь.

– Буду ждать звонка. Расходимся.

– Погоди, Ефим Макарович. Ты это, проводи меня из парка, а то налечу на бандюков малолетних и сгину ни за что.

– Ладно. Провожу, если ты такой боязливый.

Дома Ева смотрела телевизор.

– И что ты там увидела? – спросил Ревко.

– Да вот фильм заканчивается, «Зигзаг удачи», так себе комедия. В девять часов начнется программа «Время».

– Тебя интересуют вести с полей?

– Надо знать, Клаус, чем живет твой враг.

– А ты это воочию не видишь?

– В масштабе страны – нет.

– Ну, правды в масштабе страны ты и во «Времени» не узнаешь. Помнишь события в Новочеркасске Ростовской области, когда забастовку устроили рабочие электровозостроительного завода?

– По сводкам. Я тогда проходила стажировку в учебном центре ЦРУ.

– Вот, по сводкам. А в СМИ советских ничего об этих событиях не писалось, по радио не говорилось, по телевидению не показывалось. А ведь в Новочеркасске реально поднялся почти весь город. Это произошло в стране победившего социализма, где все исключительно для простых людей, рабочих, крестьян, интеллигенции. По нашим данным, в городе первого июня шестьдесят второго года погибли около сорока человек, по информации других источников – двадцать шесть, около ста получили ранения. Расстреляны семь так называемых зачинщиков. Новочеркасская тюрьмы была забита до отказа. Во второй день жертв было меньше, около десятка. По военнослужащим статистику мы так и не получили, но жертвы были и среди солдат и офицеров. Если бы СМИ осветили эти события, то, я уверен, во многих городах и районах поднялись бы люди. Это понимали в Президиуме ЦК, который тогда был вместо Политбюро, вот и решили засекретить информацию. О массовых волнениях в столице донского казачества в стране не узнали. Русские умело скрывают свои тайны. Так что выключи телевизор, надоела уже эта политическая агитация.

Во вторник Маргарита пришла на работу пешком, была вполне здоровой, даже радостной.

Она зашла к Ревко с коробками в руках.

– Доброе утро, Ефим Макарович.

– Доброе, Маргарита Аркадьевна.

– Оцените подарки. Мне кажется, Катя будет очень рада.

– А ну, давайте посмотрим.

Макарова открыла бархатную коробку.

В ней на красном атласе лежали золотые серьги с камнями, блестящими на свету.

– Ну и как, Ефим Макарович?

– Потрясающе, Рита, я такие еще никогда не видел.

– Кате понравится?

– Еще бы. Но серьги, наверное, очень дорогие, да?

– Это не важно. А вот ваши духи. «Шанель», французские. Аромат небесный.

– И сколько я вам должен?

– Сорок три рубля, но отдадите, когда захотите, мне не к спеху.

«Еще бы, – подумал Ревко. – Тебе и зарплата в сто рублей даром не нужна. Это так, на мелкие, карманные расходы. Секретарь обкома имеет тысячи, несмотря на официальную зарплату в четыреста рублей. Если добавить к ним премии, выплаты за секретность, допуск к государственной тайне и прочие доплаты, то выйдет весьма приличная сумма. Да еще Петр Тимофеевич не гнушается подарками разного рода. Получил он как-то простой письменный набор из двух ручек. Но под держателем, внешней оправой, была спрятана небольшая добавочка, всего-то десять сторублевых купюр. В общем, Маргарита Аркадьевна действительно ни в чем не нуждается. Вот только наслаждаться этой обеспеченной жизнью ей остается всего сутки».

– Я отдам с зарплаты, хорошо?

– Да не беспокойтесь вы, Ефим Макарович, отдадите.

– Где думаете держать подарки?

– Знаете, у меня сейф буквально забит бумагами. Может быть, у вас?

– Конечно, у меня верхняя полка свободна. – Он был доволен, открыл сейф, положил подарки внутрь, затворил дверцу и спросил:

– А вы, Маргарита Аркадьевна, говорили с мужем насчет дня рождения Кати? Я хочу заказать банкетный зал в ресторане человек на двадцать. Мы были бы рады видеть вас на этом празднике.

– Мы с Петром будем.

– Для вас отдельное приглашение сделаем.

– А какой ресторан выбрали?

– «Горку».

– Это ресторан «Варшава»?

– Да, извините. Называю так, как зовут в народе, он на холме. В прибрежной зоне недалеко от Кремля.

– Я знаю. А приглашение необязательно. Считайте, что я все уже передала и муж согласился.

– Это будет просто замечательно. Вы, такая пара – и у нас!

– В этом нет ничего особенного.

– Не скажите, далеко не к каждому обычному человеку в гости придет сам секретарь обкома.

– Петр не такой! Он не терпит, когда люди кичатся своим служебным положением.

«Ага, не такой! Знала бы ты, какой у тебя муж», – подумал Ревко, но сказал совсем другое:

– Да, согласен, Петр Тимофеевич в этом плане человек не заносчивый, как, впрочем, и во всех других отношениях.

Маргарита ушла работать.

Ревко закурил сигарету, подошел к окну.

«Завтра она должна умереть. Где-то в это время. Это произойдет здесь. Надо собраться, чтобы вести себя естественно. А может, Маргарита не успеет выйти из дома? Что гадать, как будет, так и будет, ничего уже не изменить. Она сама виновна в своей смерти».

Ревко закашлялся от дыма, затушил окурок в пепельнице, которую держал в руке, прошел к столу. Как же медленно сегодня тянулось время!

В 14.30, сразу после обеда, в кабинете директора ДК раздался звонок.

Ревко, только что вернувшийся из столовой, снял трубку.