– Что они могут сделать, Петр Тимофеевич?

Медсестра «Скорой» выбрала момент и сделала успокаивающий укол секретарю обкома.

К ДК подъехала «Чайка», прибыл первый секретарь обкома Столяров. Он и увез Макарова. Труповозка забрала тело. Убыл начальник управления КГБ.

Комиссар милиции Савушкин сел на место Ревко. Директор дворца культуры и эксперт-криминалист устроились за столом-приставкой. Следователя комиссар отпустил. Решил сам провести допрос.

Он взглянул на Ревко и заявил:

– Рассказывайте, товарищ директор, что здесь произошло.

Ревко в точности рассказал обо всем.

Голикова и Горбунов, стоявшие у входа, подтвердили слова директора в части того, чему стали свидетелями. Гардеробщица Симонова подтвердила, что бухгалтер пришла вовремя, здоровая, жизнерадостная, и сразу же, как и обычно, отправилась к директору.

– Товарищ Макарова постоянно перед началом рабочего дня заходила к вам? – спросил высокопоставленный сотрудник милиции.

– Да, товарищ комиссар третьего ранга.

– Это входило в ее служебные обязанности?

– Нет, но так уж повелось. Обычно с утра мы пили кофе.

Комиссар милиции оживился:

– Что за кофе?

– Обычный, растворимый.

– Где банка, из которой заваривался кофе последний раз?

– Да вон, на столике.

– А чашки?

– Маргарита Аркадьевна приносила их из бухгалтерии. Она же и заваривала кофе.

– Сегодня вы тоже его пили?

– Нет. Сегодня не успели.

Комиссар что-то черкнул в своем блокноте.

– Мы забираем банку с кофе и чашки. Кстати, вы можете сказать, где они стоят?

– Да, в кабинете Маргариты Аркадьевны.

Савушкин кивнул эксперту:

– Заберите!

– Да, Сергей Николаевич.

– И на экспертизу.

– Так точно!

– После этого осмотрите все в кабинете, в бухгалтерии. Мне нет нужды напоминать вам о служебных обязанностях.

– Так точно!

– Работайте.

– А что делать мне? – спросил Ревко.

– А вы вместе с Голиковой, Симоновой и Горбуновым поедете в следственный отдел для дачи показаний.

Возле комиссарской «Волги» стоял милицейский «ГАЗ-69».

– Вот на «газике» и поедете. Дворец культуры придется закрыть, по крайней мере на сегодня. Он будет опечатан. Дальше посмотрим. Все уяснили, товарищ Ревко?

– Да, товарищ комиссар.

В управлении Ревко продержали до вечера. Следователь интересовался всем, что происходило в последние дни. Допрос прекратился в восемь вечера, когда стало известно заключение судебно-медицинской экспертизы. Следов насильственной смерти нет, признаки отравления или передозировки какими-либо препаратами отсутствуют, версия суицида исключена. Смерть наступила в результате внезапного обширного инфаркта.

Ревко с его подчиненными были отпущены по домам.

Начальник управления КГБ в Переславской области еще утром позвонил Давыдову.

– Слушаю, – ответил полковник.

– Это Лысенко из Переслава.

– Доброе утро, Александр Тарасович, признаться, не ожидал.

– Я и не планировал, но у нас в городе ЧП.

– Что за ЧП?

– Умерла жена секретаря обкома партии, Маргарита Аркадьевна Макарова.

– Умерла? – удивился Давыдов. – Что с ней произошло?

– Версий несколько, но, по утверждениям медиков, скорее всего обширный инфаркт.

– Инфаркт у здоровой женщины?

– Я тоже удивился. По поводу внезапной смерти гражданки Макаровой дознание взялся вести комиссар Савушкин. Я, конечно, могу забрать у него дело, но не думаю, что оно принесет какие-то интересные для нас результаты.

Полковник Давыдов немного подумал и сказал:

– Забирать ничего не надо. Достаточно получить заключение судебно-медицинской экспертизы.

– Понял, так и сделаю. С этим проблем не возникнет.

– Как там секретарь обкома?

– Лучше и не спрашивайте, буквально убит горем. Когда я увидел его у трупа жены, то, признаюсь, мелькнула мысль, как бы с самим Макаровым ничего не произошло. На всякий случай я поставил оперативников для контроля над ним. Естественно, скрытно.

– Не думаю, что это необходимо, но раз поставили, то пусть будет так. Очень прошу вас, Александр Тарасович, выслать мне заключение судебно-медицинской экспертизы.

– Вам-то оно зачем?

– Извините, Александр Тарасович, без комментариев.

– Хорошо, я распоряжусь на этот счет.

– У вас все?

– Пока да.

– До связи.

– До связи.

Лысенко положил трубку на рычаги аппарата ведомственной связи, вызвал к себе одного из подчиненных, поставил задачу по экспертизе, после чего связался с комиссаром милиции. Тот неохотно поделился с ним информацией. Впрочем, как таковой ее и не было. Был зафиксирован факт смерти, и ничего более.

Вечером заключение о смерти Маргариты Аркадьевны ушло в Москву. А в Переславе же, учитывая праздник, похороны были назначены на понедельник, 4 мая. Макаров настоял на том, чтобы они прошли без особого церемониала, который ей и не был положен.

Ревко же решился из переговорного пункта лично позвонить своему шефу Соболеву-Герберу. Он передал ему отчет об устранении потенциальной опасности в лице Маргариты Макаровой. Переговоры велись в кодовом режиме, посему прослушивание, если таковое и применялось, конечно, ничего не дало ни милиции, ни КГБ.

Теперь Ревко предстояло работать в сложной обстановке. А у Макарова был человек, способный успокоить его, разделить горе. О том, что Виктория Леонидовна Игнатьева, заведующая отделом центрального универмага, была любовницей секретаря обкома, не знал никто, кроме КГБ и ЦРУ. Но данные ведомства эту информацию не афишировали. Так что и за Макарова не следовало беспокоиться. Он продолжал работу, в этом у Ревко не было никаких сомнений. Первый секретарь обкома предоставил вдовцу отпуск на десять дней.

С утра среды 29 апреля, когда в городе произошла трагедия, в обход села Пригорье, на околицу со стороны леса выехал «ГАЗ-69» и встал за городьбой, закрытый от села брошенным сараем.

Услышав шум двигателя, во внутренний двор вышел хозяин участка Дамир Алаев. Он обошел сарай и нос к носу столкнулся с Губаровым.

– Это ты?

– Привет, Монгол!

– Тебе того же. Чего наведался?

Губаров осмотрелся и спросил: