– Да, я слышал.

– Дело в том, что я его знала.

Эверетт смотрит на меня:

– Боже мой, я тебе сочувствую. Он был твоим добрым приятелем?

– Нет, мы всего лишь учились в одной школе в Бруклайне. Но знаешь, это известие меня потрясло. Напомнило, что со всеми нами может всякое случиться. В любой момент.

Он обнимает меня и притягивает к себе. Я прижимаюсь щекой к его мягкой фланелевой рубашке, вдыхаю запах стирального порошка и лосьона после бритья. Такие утешительные запахи – я снова чувствую себя маленькой девочкой, в безопасности на руках у папы.

– С тобой ничего не случится, Холли, – шепчет он.

Отец тоже всегда так говорит, но я и ему не верю.

Я дышу в его рубашку:

– Никто не может давать такие обещания.

– А я вот пообещал.

Эверетт берет меня за подбородок и поднимает мою голову. Вглядывается в лицо, пытаясь понять, что же потрясло меня так сильно. Я сказала ему о Тиме, но это только часть истории. Ему не обязательно знать остальное.

Ему не обязательно знать о других умерших.

– Что я могу сделать, чтобы ты чувствовала себя в безопасности? – спрашивает он.

– Просто будь моим другом. – Я перевожу дыхание. – Мне сейчас это очень нужно. Очень нужен человек, на которого я могу положиться.

Человек, который не будет задавать слишком много вопросов.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой на похороны?

– Что?

– На похороны твоего друга. Если его смерть тебя расстроила, то нужно сходить. Это важно – давать выход скорби. Это даст тебе возможность поставить точку. А я буду рядом.

Если он будет со мной на похоронах Тима… что ж, в этом есть свои плюсы. Еще одна пара ушей для сбора сплетен и информации о том, как умер Тим и что думает полиция. Но будут и опасности. На похоронах Сары Бирн я поспешила уйти. На похоронах Касси Койл мне удалось выдать себя за ее однокашницу в колледже по имени Саша, потому что никто меня не узнал. Но Эверетт знает мое имя – Холли. Он знает частичку правды, хотя и не всю правду, а это осложнит мою неизбежную ложь. В одном старом стихотворении говорится: «Как сложен тот узор, что ткем, когда впервые в жизни лжем»[14], но это все ерунда. Настоящие проблемы проистекают не от лжи, а от правды.

– Если хочешь, Холли, я могу стать твоей опорой, камнем, за который ты сможешь уцепиться, – предлагает он.

Я заглядываю в глаза Эверетту и вижу в них легко узнаваемый блеск страсти. Да, он может быть полезен, и я только сейчас начинаю понимать, как его можно использовать.

– Что ты думаешь? – спрашивает он.

Я улыбаюсь:

– Я думаю, что мне это очень нравится.

Но когда наши губы соединяются в поцелуе, мне вдруг приходит в голову, что камень – это не только то, за что можно уцепиться в качестве надежной опоры. Это еще и то, что может уволочь тебя в бездну.

– Это единственный способ умерщвления, какой я могу себе представить в данном случае, – сказала Маура на совещании в Бостонском управлении полиции. – Но проблема в том, что доказать это будет почти невозможно.

Маура посмотрела на судебного психолога доктора Лоренса Цукера. По выражению его лица трудно было понять, убедила она его или нет. Джейн и Фрост помалкивали, позволяя Мауре без помех изложить гипотезу. Сейчас ей приходилось защищать свои выводы перед человеком, по лицу которого она никогда не могла понять, что у него на уме. Доктор Цукер был частым гостем в отделе по расследованию убийств, бостонская полиция прибегала к его услугам, когда им требовалось понять поведение преступника. Хотя Маура и уважала его как коллегу-профессионала, приязни к нему она не испытывала. И неудивительно. С этим его холодным, прощупывающим взглядом он походил не на человека, а на андроида, на машину, созданную для глубокого и бесстрастного проникновения в мысли того, кто оказывался перед ним.

И теперь его взгляд сверлил Мауру.

– У вас есть какие-либо свидетельства, подтверждающие предложенный вами механизм смерти? – спросил доктор Цукер, глядя на нее немигающими бесцветными глазами.

– Мазок, взятый с шеи жертвы, показал следы полиизопрена и углеводородного соединения С5, – ответила Маура. – И то и другое обычно используется при производстве клейкой ленты. Часто встречаются и неорганические компоненты, и именно они оставили следы, видимые в свете краймскопа.

– Эти следы можно видеть на фотографиях его шеи, – сказала Джейн и повернула ноутбук к Цукеру.

Психолог прищурился, глядя на фотографии:

– Они едва видны.

– Но они определенно там есть. Свидетельство наличия на его шее ленточного адгезива.

– Может быть, ленту использовали, чтобы связать его.

– На его шее нет ни синяков, ни царапин, – возразила Маура. – На его руках тоже нет ничего, что указывало бы на физическую борьбу. Я думаю, он был без сознания, когда его убили. Анализы подтвердили наличие алкоголя и кетамина в его крови – то же, что мы нашли и у Кассандры Дойл. Но их содержания недостаточно для убийства. Только для приведения в бессознательное состояние.

– Тогда для чего лента на шее, если не для ограничения подвижности?

– Я считаю, что с помощью ленты убийца что-то закрепил на его коже. Что-то такое, что требовало довольно непроницаемого уплотнения. Когда я поняла, что у него на шее адгезив, то сразу же вспомнила «Врата рая». И я не имею в виду фильм Майкла Чимино.

– Насколько я понимаю, вы говорите о Сан-Диего? – спросил Цукер.

Маура кивнула и посмотрела на Фроста:

– Это случилось в тысяча девятьсот девяносто седьмом году. «Врата рая» были странноватой сектой «нового века», ее возглавлял некто Маршалл Эпплуайт, который называл себя потомком Иисуса Христа. Он проповедовал своим последователям, что мир вот-вот будет уничтожен инопланетянами и выжить можно, только покинув Землю. В это время к нам приближалась комета Хейла – Боппа, и Эпплуайт считал, что в хвосте кометы находится инопланетный корабль, который должен принять на борт их души. Но, чтобы попасть на корабль, они должны сначала покинуть свои земные тела. – Она сделала паузу. – Я думаю, вы все понимаете, что имелось в виду.

– Самоубийство, – кивнул Фрост.

– Тридцать девять членов культа оделись в одинаковые черные рубашки, тренировочные штаны и кроссовки «Найк». Они переварили достаточно фенобарбитала и водки, чтобы не испытывать тревоги или паники. Потом надели себе на головы пластиковые мешки. Они умерли от удушья.

– В том случае причина смерти не вызывала сомнений, – сказал Цукер.