Спартак валялся на койке в кубрике (именно в кубрике! –летчики Балтийской авиации – краснофлотцы, а не какая-нибудь там пяхота) иперебирал гитарные струны. Вокруг царила, можно не бояться этого слова,праздничная суета: вот младший лейтенант Мостовой драит бархоткой форменныепуговицы, пыхтя так, будто завтра ему шагать в парадном строю перед вождями наМавзолее; Жорка Игошев, товарищ по львовским приключениям, лежа на койке,тренирует карточные фокусы, чтоб завтра на пляже у Петропавловки развлекатькрепкотелых загорелых девчат на соседних лежаках, а Джамбулат Бекоев, старательношевеля губами, читает письмо из дома и то насупливает брови, то хмыкает, а инойраз и бьет босой пяткой по кроватной спинке, привлекая внимание лейтенантаИгошева: «Эй, Жорка, слушай!» – и выдает новости с родины...

Спартак любил эти субботние вечера не меньше, чем полеты.Ощущается эдакая приятная телу и душе истома. Как в песне на самой заезженнойпластинке их патефона: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось». Оттого исамому хотелось петь.

Спартак вновь тронул гитарные струны:

Два друга у Коли, два брата –

Архангельский и Пастухов,

Но не понимают ребята

Прекрасных японских стихов...

– Я тоже не понимаю тебя, гладиатор, – заметилДжамбулат, на миг отрываясь от письма. – Зачем неправильные песни поешь,а? Про авиацию петь надо, а не про этих, которые в консервах ездят!

– Пой, – лениво разрешил Спартак. И продолжал снамеком:

Один все читает, холера,

На каждом привале Бодлера,

В поэзии танку другой

Ни в зуб, понимаешь, ногой.

Ему, мол, милее Маршак!

Чего понимал бы, ишак...[16]

Джамбулат намек понял и оскорбленно фыркнул.

В открытую дверь кубрика заглянул матрос Матибрагимов, нарукаве которого красовалась повязка «КПП», и с порога объявил:

– Товарища лейтенант Котляревский, на проходной! Дежурный поКПП послал.

Что ж, хоть и ожидаемая, но всегда приятная новость. Спартакотложил гитару и бодро вскочил с койки.

– Одну боевую единицу наше звено теряет прямо сейчас, –деланно-печальным голосом произнес Жора Игошев. – Это вам не зениткикакие-нибудь и даже не «мессер», это гораздо серьезнее. Это бьет наповал.

– Это даже смертельнее лобового тарана, – подхватиллейтенант Джамбулат Бекоев. – Так что будь осторожен, летчик.

– Отбомбись без промаха, не опозорь нашу славнуюэскадрилью, – сказал свое слово младший лейтенант Лешка Мостовой.

– Завидуете? – застегиваясь, хмыкнул Спартак.

На подначки он не обижался. А чего обижаться-то? Не будьэтих подначек, возникло бы ощущение некой неправильности, ощущение того, чтонеладно что-то в бравом лейтенантском королевстве.

– Мы? Завидуем?! – вскинулся младший лейтенантМостовой. – Наши моторы гудят не менее звонко. По Джамби тоскует в горахпрекрасная принцесса Тамара, которая каждый день пишет пламенные письма. Жоркау ленинградских студенток и заводских девчат прям-таки нарасхват, того и глядиохомутают... Я вообще не понимаю, как ему удается проскакивать в узкие ячеи ихсетей...

– Потому что уметь надо. Высший пилотаж, не каждому дано.Летчиков много, а Чкалов один. А я в своем деле Чкалов, – вставил Игошев,пряча карточную колоду под подушку. – Ты, кстати, про себя еще забылсказать.

– И про себя могу, – кивнул Мостовой. – Я уже,считай, женатый человек. Свадебку с Иришкой сыграем в августе, самое позднее –в сентябре.

– Чего ж ты молчал? – Джамбулат подскочил на койке,словно уколотый кроватной пружиной. – Друзьям молчишь, да? Мы ж должныготовиться!

– Готовиться? – насторожился Мостовой.

– Э, ты не понимаешь! Надо все продумать. Разломаем старыеконтейнеры и сколотим столы. Столы поставим прямо на аэродроме. Вина непокупай, вино за мной. Сегодня же... Нет, завтра же напишу своим, чтобыготовились высылать вино в августе. С проводниками на дороге я договорюсь. Или,может, кто из наших полетит попутным. Только надо посчитать...

– Пошел. Пока. До завтра, – сказал Спартак.

Интересно было бы, конечно, послушать, что там еще наобещаетДжамбулат – например, сколько баранов накажет родственникам откормить кавгусту. Но Спартака ждала на проходной хорошая девушка по имени Вилена. И непрестало заставлять ждать хорошую девушку, которая после работы еще полторачаса ехала на паровике, а потом добиралась до деревни на попутке...

Спартака проводили весьма полезными советами:

– Смотри аккуратней на виражах!

– «Горками» и «бочками» не увлекайся!

– И не забудь к завтрашнему вечеру из штопора выйти...

Над КПП висел огромный плакат: «УЧИЛИЩЕ НАУЧИЛО ТЕБЯ ЛЕТАТЬ.ПОЛК НАУЧИТ ТЕБЯ ВОЕВАТЬ. НО СТАТЬ ИСТРЕБИТЕЛЕМ ТЫ СМОЖЕШЬ ТОЛЬКО САМ».

Записав у дежурного адрес, по которому в случае надобностиего может отыскать посыльный, Спартак вышел за проходную – Вилена дожидаласьего на лавке под «грибком» – и с тягостным вздохом взял у нее сумку. (Он знал,что там, в сумке. Домашние пироги. Виленка была убеждена, что военного ивдобавок холостого человека необходимо подкармливать чем-нибудь вкусненьким.)

И они направились в деревню.

Вернее, не в саму деревню, а к стоящим несколько особнякомдомам начсостава. Это был своего рода отдельный квартал, примыкающий каэродрому, – три двухэтажных бревенчатых дома барачного типа, триодноэтажных дома, клуб. Несемейным лейтенантам отдельное жилье, вишь ты, неполагалось, поэтому жили они на территории аэродрома в казарме, именуемойкубриком, и девушек им водить, по сути дела, было некуда. Каждый выкручивался,как мог. Спартака, например, выручал техник его звена, некто Самойленко. Хотятехник Самойленко был не женат, однако ж проживал в отдельной комнате – потомучто, во-первых, служил на аэродроме уже пес знает сколько времени, а во-вторых,был семейным человеком всего какой-то год назад. (Неведомо по каким причинамсемейная жизнь дала трещину, супруга отбыла к месту прежнего проживания,куда-то под Псков, и техник остался в квартире один. Что и говорить: повезломужику!) На субботние вечера он уходил ночевать на аэродром, и комнатаоставалась в полном распоряжении лейтенанта Котляревского.

Увольнительная начинала действовать с шести ноль-нольвоскресенья, и только с этого момента разрешалось покидать территориюнаселенного пункта Климовцы. А не позже двадцати двух ты обязан доложиться оприбытии в часть. Поэтому единственная возможность провести романтическую ночьс дамой сердца – это провести ночь в населенном пункте Климовцы. А вот бедныйлейтенант Котляревский не нашел даму сердца в Климовцах. Ну вот не нашел, ивсе! Не сложилось. Не повезло. Зато нашел в городе Ленинграде. И что ж теперь,вовсе отказаться от личной жизни? Или вести ее, жизнь личную, исключительно вдневное, напрочь не романтическое время суток?