– Ты был добрым, заботливым, понимающим, а я обращалась с тобой хуже, чем ты заслуживал.

– Я отношусь к этому с пониманием. Ты через многое прошла, – ответил он, положив мяч на комод.

– Чертовски трудно быть женой идеального мужчины.

Генри издал сдавленный смешок:

– Я далеко не идеален. Спроси моих братьев.

Склонив голову набок, Фиона взяла его за руку:

– Значит, ты прощаешь меня за то, что я не сказала тебе про биопсию?

– Хотя я вижу, что ты об этом сожалеешь, я все еще расстроен.

– Почему?

– Потому что, несмотря на сожаления, ты все еще от меня отгораживаешься. – Он выставил вперед ладонь. – Не надо. Не говори ничего.

Сняв чемодан с кровати, он направился к встроенному шкафу. Барельефы на его дверцах напоминали греческие колонны. Открыв одну их них, Генри убрал в шкаф пустой чемодан.

– У нас есть проблемы. Серьезные проблемы. Я просто хочу, чтобы мы оба обрели спокойствие.

Подойдя к ней, Генри положил руки ей на плечи и посмотрел на нее:

– Ты правда сообщишь мне результаты биопсии сразу, как только они станут известны?

– Конечно, сообщу.

Фиона пребывала в полной растерянности. Только она решилась уйти от своего мужа, как он дал ей понять, насколько она ему дорога. Более того, увидев тревогу в его глазах, она поняла, насколько он ей дорог.

– Мне искренне жаль, что я сделала тебе больно, – добавила она, запустив пальцы в его волосы. – Как бы мне хотелось, чтобы наша жизнь была проще. Чтобы не было ни бесплодия, ни плохой генетики, ни биопсии.

– Я бы тоже этого хотел, но жизнь каждому готовит свои испытания.

– Я не знаю, было бы нам сейчас легче, если бы по нашему дому бегали маленькие ножки.

Сказав это, она почувствовала, как ее глаза зажгло от слез.

– Не мучай себя, дорогая. – Генри осторожно ее обнял, стараясь не задеть ее левую грудь.

Фиона позволила себе насладиться теплом его объятий. Полгода отчуждения были для нее настоящей пыткой, и она не смогла себя заставить отстраниться. Вместо этого она обхватила Генри руками, вдохнула его запах, прижалась щекой к его груди и стала слушать стук сердца. В ответ на это внутри ее вспыхнуло пламя желания. Ей безумно захотелось заняться с Генри любовью.

Он взъерошил ей волосы.

– Тебе следует отдохнуть.

Отклонившись назад, Фиона встретилась с ним взглядом.

– Я не хочу отдыхать. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью здесь и сейчас. Я не хочу думать о завтрашнем дне и о том, что мы скажем друг другу после близости. Давай просто побудем вместе.

Генри поцеловал ее, затем еще раз. После этого он слегка отстранился и прошептал:

– Я не стану возражать. Я хочу тебя, Фиона, и всегда буду хотеть.

Дойдя вместе с ней до кровати, он опустил ее на мягкое покрывало, склонился над ней и принялся медленно задирать ей подол, покрывая поцелуями внутреннюю сторону ее левой ноги и одновременно с этим поглаживая рукой правую. Когда его теплое дыхание коснулось ее бедра, она запрокинула голову и томно вздохнула.

– Красота, – пробормотал он.

– Я была в городе и купила себе новое белье.

– Я говорю о тебе.

Спустив ее кружевные трусики, он приник губами к чувствительным складкам между ее бедер и подарил ей самый интимный из всех возможных поцелуев.

Когда его язык проник в ее заветную пустоту, она начала извиваться под ним, схватившись обеими руками за покрывало. Чувствуя, как волны наслаждения захлестывают ее одна за другой, она обхватила ногами его плечи, словно боясь, что он может уйти. Каждая клеточка ее тела жаждала завершения, но он дразнил ее, растягивая сладостную пытку. В какой-то момент она не выдержала и взмолилась о пощаде. Генри внял ее мольбе, и мгновение спустя она выгнулась дугой, вцепилась пальцами в его плечи, издала протяжный стон и затряслась в экстазе.

Дав ей немного отдышаться, Генри снял ее ноги со своих плеч, поправил ее трусики и подол платья, после чего лег рядом с ней.

– Это было удивительно, – сказала Фиона, водя ладонью по его широкой груди. – Спасибо тебе. Так здорово испытывать удовольствие именно сейчас, когда я пребываю в неизвестности.

– Это и было моей целью.

Она поцеловала его в губы.

– Я хочу, чтобы мы оба получили удовольствие. Займись со мной любовью.

– Но ты восстанавливаешься после…

– Если ты будешь со мной нежен, мы сможем заниматься сексом сколько душе угодно. – Ее губы растянулись в улыбке. – Возможно, это прозвучит смешно, но я прошу тебя обращаться со мной как с хрупкой вазой.

– Я хочу обладать тобой во всех смыслах этого. Ты ведь знаешь, что ты само совершенство, не так ли? – произнес он, осыпая поцелуями ее шею.

– Я далека от совершенства, но в любом случае спасибо за комплимент. – Она наклонила голову, чтобы ему было удобней ее целовать.

– Это не комплимент, а чистая правда. Ты красивая, умная и щедрая, – сказал он, гладя ее по длинным волосам.

Фиона посмотрела в его темные глаза:

– Чему я обязана всеми этими приятными словами?

– Я просто хотел, чтобы ты знала, что я о тебе думаю. Я так увлекся действиями, что забыл о том, что слова тоже нужны. – Он провел кончиками пальцев по ее губам, щеке и шее, и эта ласка снова пробудила в ней желание.

– Спасибо, что сказал мне все это. Я ценю твою откровенность. Теперь я знаю, что моя грудь для тебя не главное.

Поцеловав ее в ключицу, Генри притянул Фиону к себе.

– Я рад, что ты наконец это поняла, – сказал он, и ее сердце наполнилось надеждой.

Генри уже много месяцев не было так хорошо, как сейчас, когда Фиона мирно спала в его постели. Он так соскучился по ней, по ее запаху на простынях, и по-прежнему был готов сделать все, чтобы убедить ее остаться с ним.

Для начала ему было необходимо проветриться и обдумать перемены, которые внезапно произошли с его женой.

Выбравшись из-под шелковых простыней, Генри тихо вышел из комнаты.

Когда в последний раз он пытался найти решение серьезной проблемы, гуляя с братьями у озера? Они с Фионой так были заняты собой и жаждали уединения, что он разучился просить у них помощи.

Живя сейчас в доме, где прошло его детство, Генри заметил, что старший брат внес изменения в интерьер, но оставил много вещей из их прошлого. Генри был рад, что в его старой комнате все осталось без изменений. Неоклассицизм этого огромного особняка с его строгими величественными формами был Генри не по душе. Ему больше нравилось причудливое смешение стилей в их с Фионой доме в Гарден-Дистрикт.