так надо,

выползли из полатей,

взяли штыки боевые,

пищали (пушки полевые)

и в поход!

Тяжело, но вперёд.

А где и сядут, помечтают,

серых уточек постреляют,

костерок запалят,

поедят и в путь вдарят:

идут, предвкушая с драконом сразиться,

пищали ж должны пригодиться!

Долго ли шли, не долго

(пусть дни считает Волга),

но пришли в далёку страну.

Видят там гору одну,

которая жаром дышит,

а из её дышла

выползает огромный мужик,

светел у него лик.

И говорит мужик казакам:

– Вы дни считали по дням?

Вас уже год дома нету,

жёны одни, плачут дети,

скотина то мрёт, то дохнет,

поле ржаное сохнет,

пока вы тут прохлаждаетесь

бесстыжие и ведь не каетесь!

Оторопели казаки, попятились,

пушки свои попрятали

и ползком, ползком до дома,

до самого града Ростова!

А в Ростове на Дону

я который год тону,

и собрался народ:

– Высшее существо

потонет или потонёт?

Иван в поход пошёл

Как Иван в поход собирался,

об одном только не догадался,

что до роста отца

ему не хватает два-три,

а может и все четыре вершка!

Ничего, он берёт меч

и бегом (а то тятенька будет сечь)

до тёмного леса!

Через ёлку пролезет,

устанет.

Что делать дальше не знает.

Но тут, на беду, занятие нашлось,

Чудо-юдо откуд-ниоткуда взялось

и говорит: «Куда путь держишь, дурак,

меч то не тянет в руках?»

Иван чего-то аж растерялся.

Нет, он никогда ничего не боялся,

но отсутствие роста

преимущества не давало:

– Ты б, Чудо-юдо, мне идти не мешало,

я на войну собрался,

дома с маменькой поругался.

– Чего ж ты с мамкой не воюешь,

а по кустам от бабы сачкуешь?

Опять Ивашечка растерялся,

он мал ещё, не догадался,

что мамку надо было куснуть

и тихо-мирно уснуть,

иль на случай самый насущный,

на деда в бой идти большущий,

а не бегать по тёмному лесу

в поисках волчьего интересу.

Малец лобик свой почесал,

развернулся и побежал,

на весь лес: «Маманя!» – ревел.

Чудо-юдо над ухом пел.

В свой дом Ивашечка забёг,

аж взмок,

а меч в лесу оставил.

Батя нашёл и розгами вдарил.

С тех пор рос сыночек послушным,

на войну ходил, как на службу,

с мечом деревянным на батю родного:

разок в зад уколет, не более.

О том как мужики сначала жили без баб

Жили-были все на свете:

мужики, деды и дети.

Только бабы не было ни одной,

даже завалящей какой.

Не было баб и не надо!

Только какая ж отрада

дедам, мужикам и мальцам

шастать без баб по дворам?

А дворы то у нас большие:

на них лавочки. Мысли крутые

о щах, борщах и капусте

да чтоб в округе было не пусто.

– Не пусто в деревне и ладно, —

скажут они прохладно,

вздохнут тридцать третий раз

и друг другу выколют глаз.

Вот так мы и жили, значит,

друг от друга пряча заначку,

детей никогда не целуя,

на пьянках совместных балуя.

Жили б мы так и дальше,

да какой-то маленький мальчик

во сне вдруг что-то увидел:

– Мама, мама! – кричит. – Поймите,

есть ещё бабы на свете,

они как мужики и дети,

только с губами такими

и волосами прямыми,

длинными волосами,

они их зовут косами.

Слушали старики, дивились:

– Вот нам бы такие приснились!

А мужики осерчали,

в путь далёкий собрались,

на лошадей и в поле:

– Надоела нам такая доля!

Доскакали до первой кочки,

(а дома ведь плачут сыночки)

и развернулись обратно,

домой едут, на душах отвратно.

И дальше всё, как по кругу:

работа, сарай, простуда,

от мальцов головная боль,

от стариков – мозоль.

А малец то губу закусил,

обиду отцам не простил:

всё рос-подрастал

и о бабах тихонько мечтал.

А как вырос сынок,

то на кобылку скок

и галопом по тёмному лесу

в поисках матери либо принцессы.

Долго ль скакал он, не помню,

сам выбрал такую долю,

но однажды наткнулся на избы

и загадочные коромысла.

Огороды вокруг, на них бабы

матерятся, стоят кверху задом.

И от этой то вот картины

стало плохо нашей детине.

Раскраснелся, пошёл знакомиться,

не дошёл, упал у околицы.

Бабы его откачали,

пирогами, блинами встречали.

Ну и далее, всё как положено…

В общем, сложил он

меч да забрало,

и жизнь его укачала!

Но долго так жить надоело,

опять же, обида заела:

мужики сиротливо маются,

детки без мамок жалятся.

Стал паренёк баб уговаривать

собираться и к ним отваливать.

Бабы в стойку встали: им неохота

на невесть что менять свои огороды.

Видит парень, дело с точки не сдвинется:

у баб зад большой, не поднимутся.

И поскакал один,

лишь Настасью с собой прихватил.

До деревни родной доехали.

Мужичьё столпилось, забрехали:

– Надо нам идти туда жить,

или баб сюда приводить.

Но бабы, они не коровы,

пришлось мужикам здоровым

в деревню к женщинам перебираться.

Вот с этих пор и пошёл ругаться

народ: кто с кем спит,

кто с кем пьёт,

кто с кем гуляет,

кто кому изменяет.

Времена наступили тяжёлые,

вздыхают бабы: «Плохо быть жёнами.»

И мужики частенько вспоминали,

как запросто деньги спускали:

– Вернуть бы всё вспять да обратно!

Хочется иногда. Ай, ладно.

Сказка о плохих наследственных генах

Было у отца три сына:

старший вредный такой детина,

средний был от разных баб,

а младший сызмальства дурак.

Выросли братья, собрались жениться.

А невест то нет, не в кого даже влюбиться.

Деваться некуда, надо ехать

за невестами, хватит тут брехать!

Вот оседлали два брата коня,

а младший полез на осла.

Оседлали и поскакали,

а где невесты живут не знали.

Да и где бы невесты ни жили,

они б братьев всё равно полюбили,

ведь богатыри знают крепко:

любовь, она любит зацепку —

ум или силу могучую.

А у нас братец братца покруче!

Едут: силой, умом бахвалятся.

Глядь, на дороге валяется

пьяная (с почёстного пиру) баба.

– Не, мы порядочной были бы рады! —

два старших брата сказали

и бабе помощь не оказали.

Третий, на голову сам убогий,

поднял хмельную на ноги,

закинул её на осла

и процессия к дому пошла.

А два брата вперёд ускакали

и ещё долго невест искали!

Нашли или нет – неизвестно.