Кормчие Неоптолема искусно направляли корабли на вражеские суда, таранами проламывая им борта и ломая весла. Тогда пираты изменили тактику и, пользуясь численным превосходством, решили взять неприятельские корабли на абордаж. Но боспорские и понтийские корабли были буквально набиты наемными фракийцами, боспорскими гоплитами и тяжелыми пехотинцами Неоптолема. Едва только камары окружали какое-либо вражеское судно и забрасывали его абордажными крючьями, как с высоких бортов в лодки прыгали фракийцы и рубили кривыми махайрами гребцов и воинов. Гоплиты и понтийские солдаты перебирались на корабли варваров и вступали с противником в рукопашную схватку, где перевес неизменно оказывался на их стороне. Изрубив команду, воины рассыпали по палубе угли из жаровен, после чего покидали обреченное судно.

Бой был жестоким и коротким, пиратские суда шли на дно одно за другим. Черный дым от сожженных кораблей расползался над проливом, берега были усеяны деревянными обломками, и тысячи мертвых тел покачивались на волнах. Сотни людей барахтались в соленой морской воде, их вылавливали победители и, вытащив на палубу, скручивали веревками. Все большие корабли варваров были потоплены и сожжены, а камары разбиты ударами таранов или захвачены фракийцами. Разгром был невиданный, спастись удалось лишь тем из пиратов, кто самым первым бежал с поля боя. Неоптолем в очередной раз праздновал победу.

* * *

Разбить объединенный флот ахецев, зигов и гениохов в Керченском проливе стратег Митридата мог только в одном случае – если они сами туда приплыли. Другого толкования известия Страбона здесь просто быть не может. Ещё раз процитирую географа: «В этом проливе, как передают, Неоптолем, полководец Митридата, летом разбил варваров в морском сражении, а зимой – в конной стычке». Получается, что пираты были настолько уверены в своих силах, что рискнули атаковать Боспорское царство.

Неоптолем, после победы в ледовом сражении, должен был принять меры к возможному нападению варваров летом, что он, судя по всему, и сделал. Стратег проявил себя достойным преемником Диофанта, и можно говорить о том, что только после его побед власть Митридата над Боспором утвердилась окончательно.

Вскоре в зависимость от Понта подпадает и Ольвия. Этот город, расположенный на правом берегу Днепро-Бугского лимана, наряду с Херсонесом и Пантикапеем являлся важнейшим греческим центром в Северном Причерноморье. Так же как и Пантикапей, Ольвия была основана выходцами из Милета и к концу II в. до н. э. переживала трудные времена. Проблемы были те же самые, что и у эллинов Херсонеса – усиливающийся натиск варваров на город. Правда, ситуация в Ольвии была гораздо хуже, поскольку, в отличие от херсонеситов, которым угрожали только цари Малой Скифии, на город наступали и варвары с запада. В данный момент это были бастарны. Но поскольку скифы оказались загнаны в Таврику, то теперь ольвиополиты вступили в борьбу с сарматами – противостояние, в котором шансы эллинов на победу были минимальные.

Есть большая вероятность того, что именно Неоптолем возглавил поход на помощь Ольвии. Косвенным подтверждением этому служит сообщение Страбона, где ученый отмечает, что «при устье Тираса есть так называемая “Башня Неоптолема”». Мало того, можно даже назвать примерную дату этого похода. В сочинении «Об удаче римлян» Плутарх приводит следующую информацию: «Митридата, когда Рим был охвачен огнем Марсийской войны, отвлекали войны с сарматами и бастарнами». И если с сарматами понтийские войска могли столкнуться в регионе Прикубанья, то с бастарнами им просто негде было сражаться. Кроме как при защите Ольвии.

Что же касается Марсийской или Союзнической войны, то она происходила в 91–88 гг. до н. э., когда против Рима восстали племена его италийских союзников. И если допустить, что в войне с бастарнами и сарматами командующим был Неоптолем, то можно ещё больше сузить её временные рамки. Дело в том, что уже в 89 г. до н. э. мы видим стратега одним из командующих понтийской армией в битве на реке Амний. Да и царский посол Пелопид в том же году заявил римским военачальникам следующее: «Друзьями, готовыми на все, что только он прикажет, являются для него скифы, тавры, бастрены, фракийцы, сарматы и все, кто живет по Танаису, Истру и вокруг Меотийского озера» (Аппиан). А числиться в друзьях у Митридата к этому времени бастарны и сарматы могли только в одном случае – если боевые действия уже закончились и враждующие стороны замирились. И если это действительно так, то можно говорить о том, что царь Понта хотел как можно скорее развязать себе руки в Северном Причерноморье, чтобы начать войну против Рима.

Обращает на себя внимание и следующий момент. Дело в том, что среди вышеперечисленных друзей царя названы фракийцы. Но сведений о войнах Митридата с этим народом в письменных источниках нет. О боевых действиях против скифов, тавров, бастарнов и сарматов информация есть, а про фракийцев отсутствует. Скорее всего, здесь речь идёт просто о тех племенах, которые были дружественно настроены к базилевсу и враждебны римлянам. Это были меды, дарданы, бессы и скордиски. Поэтому их отношения с Евпатором строились по принципу – враг моего врага мой друг. Вряд ли фракийские цари посылали под знамена Митридата свои войска, однако большое количество фракийцев служило в понтийской армии как в качестве простых наемников, так и на командных должностях.

В канун первой войны с Римом в определенной зависимости от Митридата оказались и города западного побережья Понта Эвксинского – Мессембрия, Томы, Одесс, Аполлония Понтийская и ряд других. Об этом свидетельствует тот факт, что там в течение некоторого времени чеканились монеты с портретом Митридата.

Здесь хотелось бы обратить внимание вот на какой момент. Есть большая вероятность того, что после победы над царем скифов и присоединения к своей державе Боспорского царства базилевс Понта принял титул Царь царей. Об этом свидетельствует надпись на постаменте статуи Митридата из некрополя Нимфея. Этот обломок мрамора был найден в 1975 г., сама же надпись восстановлена и переведена Е. А. Молевым. Датируют обломок постамента промежутком между 106 и 102 гг. до н. э. Как раз тем временем, когда вся Таврика склонилась перед Евпатором, что лишний раз говорит о том, что у Митридата были весьма веские основания для принятия такого титула. Вот как эта надпись звучит: «Царя царей великого Митридата Евпатора Диониса (его статую) нимфейцы, своего спасителя и благодетеля, ставшего хозяином положения дел на Боспоре и подчинившего своей власти скифов».

В 1859 г. во время раскопок Фанагории был найден мраморный постамент, на котором была надпись времен царицы Динамии с указанием титула её легендарного деда. В этой надписи говорилось о том, что Динамия «дочь великого царя Фарнака, сына царя царей Митридата Евпатора Диониса». Такой же титул Митридата указан в надписи на фрагменте известняковой плиты, найденной в 1993 г. при раскопках Танаиса.

Колхидой античные авторы называли земли восточного побережья Черного моря – территории современной Абхазии, западной Грузии и северо-восточной Турции. Эллинам она была известна прежде всего благодаря мифу о золотом руне, но уже Страбон относился к этой древней легенде скептически. Рассказывая о жителях Колхиды, ученый отмечал: «В их стране, как передают, горные потоки приносят золото, и варвары ловят его решетами и косматыми шкурами. Отсюда, говорят, и возник миф о золотом руне».