только к одному аспекту идентичности, делает акцент на диалоге и свободной дискуссии между гражданами как важном самим по себе процессе, а не просто средстве достижения консенсуса. Так, Рут Листер (Ruth Lister) утверждает, что феминистская общность в различиях стремится «встроить отличия в очень стандартизированный фабричный политический проект» (Lister, 2003, p. 82), хотя также признает, что женщины не имеют всех гражданских прав, поскольку они являются женщинами — это их центральный совместный опыт. С этой точки зрения, хотя женщинам не обязательно иметь определенные схожие черты или идентичности, они сталкиваются «с общими структурными ограничениями, которые могут ими переживаться по-разному» (Lister, 2003, p. 78). Для многих женщин такие ограничения включают в себя нехватку времени в политических системах, исходящей из того, что «нормальные» граждане содержат кого-либо, кто берет на себя исполнение обязанностей по дому.

Как признает Листер, диалог между женщинами в различных обстоятельствах — часто очень трудный. Это особенно явно в обществах, разделенных гражданскими войнами, этническими или религиозными конфликтами. Однако некоторые феминистки утверждают, что в таких ситуациях возможен диалог, для этого разработали так называемую «политику пересечения» («transversal politics»), термин, предложенный итальянским женским движением за мир и разработанный Нирой Ювал-Девис (Nira Yuval‑Davis). Этот подход не предполагает, что все конфликты интересов можно примирить, но он отвергает и различия как исключительные и эссенциалистские, или взгляд на женщин из разных групп «упрощенно, как на представительниц своих групп». Скорее, он защищает процесс диалога, включающего в себя «познание своих корней» («rooting»), посредством чего политические акторы размышляют над своей собственной позицией и идентичностью, «перемещение» («shifting»), с помощью которого они стараются поставить себя на место и в обстоятельства тех, кто отличается от них. Таким образом, политические акторы открывают для себя отличия внутри и между группами, «придерживаясь собственных взглядов на вещи, в то же время будучи эмпатами и уважая других» (Yuval‑Davis, 1998, pp. 184, 185; см. также: Cockburn and Hunter, 1999; Massey, 1999).

По словам Дженис Маклафлин (Janice McLaughlin), Пекинскую конференцию и последующий пятилетний план действий (Beijing+5) можно рассматривать как «операционализацию такой политики пересечения», а не навязанный западными феминистками план действий. В нем отведено достойное место потребностям и деятельности женщин из неиндустриальных стран, обеспеченных принятием «Платформы Действий» («Platform for Action»), в которой «артикуляция прав совмещается с признанием различий, общественных и коллективных идентичностей» (Janice McLaughlin, 2003, p. 43). Как отмечается в последующих главах, эта Платформа придавала особое значение экономическому значению женской неоплачиваемой работы и призвала государства, подписавшие ее, осуществить изучение использования времени и ее также учитывать. Несмотря на чрезвычайно различные жизненные опыты женщин, тратящих много своего времени на выращивание пищи для своей семьи и совмещающих домашние обязанности с карьерой, обе включены в продуктивную деятельность, до сих не признанную официально.

Выводы

Хотя идеи, обсуждавшиеся в этой главе, достаточно сложные, а не имеющие ряд ясных, понятных решений или простых рекомендаций, они предлагают нам ряд выводов, разворачиваемых в следующих главах. Во-первых, явно непригодной является трактовка «женщин» и «мужчин» как однообразных категорий-видов, не говоря уже о приписывании им определенных «вечных» качеств, жизненного опыта или интересов. Это означает, что вряд ли представляется возможным определить универсальные половые отличия в использовании времени или трактовать «женское время» и «мужское время» как стабильные, дихотомические базирующиеся на биологии понятия.

Во-вторых, мир часто ведет себя так, как будто женщины — это определенная группа, и это является источником коллективного угнетения в патриархальном обществе, — политически необходимо действовать во имя женской коллективной идентичности, даже если одной из целей есть ее уничтожение. Это означает, что женщины должны вернуть себе свою историю, осознать и утверждать свои временные потребности и интересы, иначе они будут маргинализированы и связаны с иными видами неполноценности. В частности, время, затраченное на заботу о других, будет ставить женщин в невыгодное положение, а не вознаграждаться, и даже если женщина не имеет детей или мужа, ей эта «вина» будет вменяться по ассоциации, то есть будет считаться, что ее домашние обязанности первичны относительно работы и что она получает поддержку своего мужа-кормильца (а если нет, то это считается неприличным, а женщина пропащей). Напротив, мужчины считаются главными кормильцами семьи, о которых кто-то должен заботиться и материально зависеть от них, поэтому как сами мужчины, так и их жены мотивированы на то, чтобы они ставили как приоритет свою оплачиваемую работу, работая как можно больше времени.

В-третьих, если другие формы идентичности также текучи и социально сконструированы, они тоже создают систематические формы угнетения, взаимодействующие различными способами с гендером. Это означает, что некоторые женщины могут эксплуатировать как других женщин, так и мужчин. Мы сможем понять такие существующие неравенства, если сосредоточимся на взглядах и ощущениях угнетенных ими женщин, а не на привилегированных группах. Это также означает, что «женские вопросы» нельзя решать в изоляции: очень важно понимать широкий экономический контекст, в котором существуют патриархальные отношения власти и те его возможности, от которых выигрывает капитализм.

Наконец, мы должны признать, что женщины не только имеют различный опыт и потребности, но и то, что их интересы могут быть конфликтны. Вместо того, чтобы как бы «не замечать этого», феминистки должны поставить себе за цель создать новые формы диалога и понимания, уважающие отличия, но находящие общность и развивающие формы коллективной солидарности, которая поддерживает коллективные политические проекты. Такая «общность в различии» делает возможными локальные, национальные и всемирные социальные сети и движения. В сочетании с указанными исследованиями это также означает, что политика солидарности включает в себя как мужчин, так и женщин. В таких смешанных группах женщины должны сознательно отстаивать и защищать законность своих собственных потребностей и жизненного опыта от скрытой «нормальности» мужских перспектив.

Глава пятая.

Общественное и частное в феминистской политической мысли

Эта глава основывается на феминистской критике дихотомий мышления — «или/или», обсуждение которой мы начали в четверной главе, рассматривая темпоральные последствия феминистских вызовов политической теории в вопросе принятого противопоставления частное/общественное. После краткого раскрытия основных аргументов по этому вопросу для тех, кто не знаком с ними, они будут употребляться в контексте времени, которое мы тратим как граждане и работники. Опровергается распространенное мнение, будто женские традиционные обязанности — просто негативные ограничения их способности участвовать на полноправных основаниях в жизни общества, утверждается, что это весьма дорого обходится для их собственных прав. Глава также обращается к феминистской теории справедливости, исходящей из того, что освобождение мужчин от «частных/домашних» обязанностей — это ключевая несправедливость, имеющая негативные последствия для общества. Показано, что